Святые заступники: Брахма Нарада, Архангел Гавриил Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011)

Три вещи не возвращаются: выпущенная стрела, сказанное слово и упущенная возможность.
(Арабская пословица)

 
Перейти на сайтСайт   АльбомАльбом   ПомощьПомощь   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 
Святые заступники: Бодхисаттва Гуаньинь, ангел

Дорогие друзья, форум закрыт для написания сообщений.

Волшебные озарения Иманта Зиедониса
 
 
Добавить тему в избранное   Ответить на тему    Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011) -> Беседка -> Искусства -> Литература
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Акинари
Гость





СообщениеДобавлено: Пн Июн 14, 2010 4:48 am    Волшебные озарения Иманта Зиедониса

Хочу представить здесь имя, которое на форуме, кажется, до сих пор не звучало.
Имант Зиедонис (Imants Ziedonis)

Латвийский писатель, у себя на родине, как сказали бы японцы, - «сокровище нации», в России сейчас не печатают, новые работы не переводят. Предположительно — из-за политических проблем. Но не будем о политике, эту шелуху ветер унесёт, а останется... Останутся сказки — то просто милые и очаровательные:

«...Малы медвежата. Каждый вечер их пылесось да спать укладывай, а днём только и гляди, чтоб не перемедовничались да не переягодничались...»

То даже пронизанные каким-то удивительным ароматом и свечением. Расскажу одну такую сказку.

СИНЯЯ СКАЗКА

Синий-синий конь в горохе!
Синий конь в горохе!
Я видел его вчера.

Он жевал синие цветы гороха, а я знаю, почему он синий. Собрались кони со всего света — чёрные, чалые, гнедые, саврасые, вороные и в яблоках — и сказали: - Если машины победят — мы все погибнем. Сделаем так, чтоб один конь был вечным!
И они решили, что вечный конь будет синим. Это цвет мечты и надежды.
Коню дали синие крылья и назвали его

СИНИЙ КОНЬ НАДЕЖДЫ.



И ещё на Общем Собрании Всех Коней решили, что Синий Конь будет одинок. Ведь сильнее всех печалится и мечтает, надеется и ждёт одинокий. Так пусть у него не будет ни друга, ни подруги, ни синих жеребят.
И тут загрустил Синий Конь, но ему сказали, что грусть тоже синяя и очень подходит ему.
— Ты Конь мечты,—сказали ему.—Ты можешь есть и пить то же самое, что и мы,—но тогда ты погибнешь, потеряешь свой цвет. Ты Конь мечты — ты должен давать цвет незабудкам. Синие цветы — твой хлеб. А захочешь пить — отыщи за синей горой в синем бору три синие ольхи: там синий родник.
Там три синие молнии синими саблями гонят зайца.
Там три синих облака в синей бочке заснули.
Там... впрочем, сам разберёшься.
А жить ты должен в синей дали. Ведь люди надеются, смотрят вдаль. В даль моря — синего, в даль неба — далёкого, в даль леса — далёкого, синего. Только в сумерки, только синим утром, только в вечернем тумане можешь подойти к людям.
Так решило Общее Собрание Всех Коней — так оно и есть на самом деле. Увидеть Синего Коня очень трудно.
Но ранней весной, когда прилетают дрозды и в лесу зацветают подснежники, смотрите, нет ли там следов Синего Коня?
А летом идите тихо по полю. Там лён цветёт, там васильки — там Синий Конь пасётся.
А уж белою зимой глядите в сумерки, туда, где ёлки роняют свои тени. Там Синий Конь лижет синие тени.
Тот, кто едет верхом на Синем Коне, весь мир видит синим. Черёмуха для них синяя, заяц синий, даже гриб-дождевик и тот синий.
Вот почему латыши говорят: синие чудеса! Синий Конь — синее чудо. И тот, кто едет на нём верхом, видит синие чудеса.
Правда, Синий Конь почти никого к себе не подпускает.
Разве только некоторых поэтов.
Но если у вас есть немного синего овса... Есть у вас горсточка синего овса?



Но не только сказками силён Зиедонис. Он — мастер эпифаний (от греческого "[Бого]явление"), коротких рассказов, суть которых — «отраженье. Откровенье. Тончайший импульс, короткая вспышка эмоций, выхватывающая из темноты мгновенье быстротекущей жизни, высвечивающая напряженье мысли, жест, ощущенье, событье, поступок, предмет. … Короткие вспышки, импульсы, порою в чем-то и противоречащие друг другу... непрерывный поток. И общее направленье потока — от рожденья к рожденью, от рожденья и вновь к рожденью, вечное торжество жизни над смертью, жизнь, ее вечный, неодолимый, надо всем торжествующий ритм...»

Будто в духе этой спонтанности, скачиваю неизвестно где в интернете большую подборку эпифаний, открываю и, крутанув куда-то к середине, читаю первый же случайно попавшийся рассказ:

Сегодня я сорвал с нее бусы, и они рассыпались по траве. Я не мог видеть, как она бережет их, а меж тем каждый день кто-нибудь ей разбивает одну из бусинок.
Она делала вид, что этого не замечает — она бережет ниточку. Я не могу видеть, как бусинок становится все меньше, а она все еще украшает себя ими. Может быть, она и вправду не видит, что бусинок остается все меньше?
А может быть, просто не хочет видеть. Потому что бусы — это ее вера в свою красоту, вера в любовь, вера в красоту других. Поэтому она бережет ее.
Но бережет она только ниточку, будто в ниточке ее вера, а не в самих бусинках.
Пока она так дрожит над своей ниточкой, кто-то день за днем откусывает по одной бусинке, и когда будут откушены все, ей останется только ниточка.
Но еще ужаснее будет это мгновенье, когда нить не совсем еще опустела, но осталось на ней десяток бусинок или чуть побольше. Я не хочу видеть ее в то мгновенье, когда она будет гордиться этим последним десятком на полуголой ниточке. Не лучше ли разорвать ее сразу, и нанизывать всякий раз заново, чем вот так дрожать в страхе за нее и терять бусинки — по одной, по одной, по одной?
(Терпеть не могу капли. Капли меня утомляют, убывают ли или прибывают — одинаково монотонно, одинаково печально. Кто пьет вино по капле, кто дает реку пустыне по капле? Страшная выдумка инквизиции — медленные капли падают на голову —
Еще-еще-еще-еще-еще...
Еще-еще-еще-еще-еще...)
Я никому никогда не говорил, что для меня она значит. Даже ей.
Болят бусинки, исчезая по одной, и совсем не болит ниточка.
Сегодня я сорвал с нее бусы, и они рассыпались по траве.
Она думает, будто я ее ненавижу.


Сколько же тут персонажей? Он, она, кто-то, ниточка, бусинки — наверное, каждая со своим обликом и характером. А сколько ниточек? Ниточка, связывающая бусинки друг с другом. Ниточка, связывающая его с ней. Ниточка, связывающая бусинки и её судьбу. Ниточка, связывающая его со страхом за неё, страхом однажды увидеть опустошённую безжизненную ниточку... её. Кто этот кто-то? Время? Коварный враг? Или он сам? Или она сама? Вариантов прочтения так много, что нити рассказа сплетаются в целое, подобно узорчатому ковру. Но неужели всё закончилось на рассыпавшихся бусах и том, что она думает? Нет! История продолжается, как это бывает с подлинным произведением, она звучит резонансом сквозь осознание и переживание прочитавшего, как летит по воздуху звук колокола — уже только после того, как язык коснулся металла и устремился прочь... И что же? Тряпичная нить упала на траву белой змейкой, а на Её шее ниточкой проступил живой, невесомый лучик света, из которого рождались и умирали бусинки в бесконечном радостном движении. Без страха, без потери, без разделения и соединения. А Кто-то уже не мог причинить никакого ущерба...

И напоследок... Здесь даже не хочется ничего комментировать. Можно было бы — о параллелях между звуко-запахами в этой эпифании и горним свето-звуко-языком, но... Давай помолчим немного. Мы — на улице ещё сонного города, бережно раскрытой лучами рассвета и в своём безмолвии откликающейся лишь на лёгкий шёпот, тонкий щебет и ритм твоих шагов, созвучный ударам моего сердца. Тсссс! Прислушаемся...

Чувствую, как ограничен мой разум. Чувствую некий центр, вокруг которого кручусь постоянно. Чувствую его — как корова привязь. Чем быстрее и чем неспокойней бегаю вокруг своего колышка, тем цепь моя все короче. Кружусь вокруг своего кола, все вокруг уже мною обглодано, а дальше никак нельзя.
Я и не знаю — что там, дальше. Крот из земли вылезает и мне говорит: «Правда, как славно на том вон лугу, на той вон лесной опушке?» Что я ему отвечу? Стыдно признаться, что дальше цепи моей бывать мне не приходилось. И я молча киваю головой — пусть понимает, как знает.
Но иногда, внезапно, в какое-то мгновенье сверкнет передо мною даль. Я могу войти внутрь яйца, не разбив скорлупу. Я проникаю в сейф, не взламывая его. Мир становится для меня тонким и эластичным.
Вчера еще рука моя не могла дотянуться до яблока на ветке, а сегодня я достаю его запросто. Вчера я не мог и подумать о том яблоке, что на самой верхушке, а сегодня я чувствую, что рука моя становится все длиннее и простирается все дальше.
Тогда мне становится страшно — не станет ли она слишком тонкой, такой тонкой, что разорвется, и я одергиваю руку. (Не знаю, откуда он, этот страх быть излишне большим и тонким.)
Но лишь тонкое и есть большое, и нет для него расстоянья. И я опять позволяю руке своей тянуться, вытягиваться, становиться насколько возможно тонкой, насколько возможно длинной, ведь там, на той вон верхушке — яблоко! И рука моя становится все тоньше, все тоньше, скоро она взлетит, как паутинка, в осеннее небо.
И тогда кто-то мне говорит: «Да ведь это вовсе и не рука. Это уже не рука. Разве рука бывает такою? Такою рукою невозможно тянуться за яблоком. И вообще руке не положено быть такою».
Но я-то хорошо знаю, что рука может быть настолько тонкой — почти незаметной, почти невидимой, только угадываемой. Я это знаю, и я не слушаю никого, я тянусь за яблоком, сейчас я его достану.
И вдруг я чувствую — тоньше быть я уже не могу. Это моя граница. И это ужасно больно. Я снова чувствую свою ограниченность. Если чуть-чуть, еще чуть-чуть я потянусь — моя рука порвется. И никак не достать мне того яблока на верхушке.
То же самое происходит со зреньем. То же самое — с обоняньем.
Мои ноздри — тончайшая скрипка. Как она играла в ту грозовую ночь, когда цвел жасмин! Явственно ощущаю запах, похожий на песню Янова дня — так пахнут увядающие листья березы.
Прекрасные песни поют мои ноздри. О, дивное попурри из укропа и из капусты! Запах вара, запах селедки и резиновых сапог приходит ко мне с моря. Свадебные песни — от мирт. А запах увядшей хвои приходит ко мне с кладбищенских тропинок.
Все более тонкие и неуловимые запахи приходят ко мне. Я слышу, как пахнет топор — да-да, он пахнет смолой, но и что-то еще примешивается, что-то еще — кажется, яблони он рубил. Почему?
А как пахнут капли дождя!..
(Ребенок ест хлеб с медом, и сверкающие капельки меда падают наземь...
Вишнями мы уже объелись с тобою, тебе уже лень и рот раскрыть, и я силой вдавливаю сочную вишенку в твои губы...
Однажды я выплеснул полную кружку пива в рожу кому-то, и я не раскаялся в этом...)
Все эти испарившиеся давно запахи остались в дождевых каплях. Когда идет дождь, эти запахи в ноздрях моих играют польку, исполняют ноктюрн или что-нибудь вроде старинного менуэта.
Запахи превращаются в звуки, звуки превращаются в запахи. Как поют по ночам львиные зевы!
— Ах, не может этого быть, быть не может! Это какая-то ненормальность, просто болезненное воображенье!
Вы говорите, не может быть? Можете сами проверить — разденьтесь, догола разденьтесь и выходите под дождь, под его веселые струи! Разве не пахнут капли дождя и лужи — разве не пахнут они семьей и народом, человеческой жизнью?
Разве не отдает баритоном лесной боровик? А разве запах груздей — не альт, а табачок — не сопрано? А разве лисички не пляшут, как балерины?
Дальний лай собак по ночам напоминает тюльпаны.
Звуки эти тихи и тонки. Я начинал уже чувствовать, в каком месте вылезет гриб, и ждал его. Я почти уже слышал смех муравьев над рекой. Я почти уже дотянулся до елочной шишки в небе. Но на полпути испугался — а впрямь, нормально ли это.
И пришел я обратно в мир семицветный, в мир семизвучный.
До-ре-ми-фа-соль-ля-си-до. До-си-ля-соль-фа-ми-ре-до. До-ре-ми-фа...
Семь. И не больше.

К началу темы
  Ответить с цитатой                
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Пн Июн 14, 2010 7:23 pm   

В "Цветочках Франциска Ассизского" есть история о том, "как Ангел приходил говорить с братом Ильёй...", которая заканчивается встречей Ангела и брата Бернарда у большой реки. Ангел предлагает брату Бернарду пересечь реку, и, взявшись за руки, они оказываются на другом берегу. А я, когда читала это, видела мысленно эту сцену по-иному. Ангел протягивает руку в сторону другого берега, Бернард взбирается ему на плечи и начинает идти сначала по плечу, а потом по руке, становясь всё меньше и меньше, удаляясь - идя по руке, словно по мосту. А Ангел, оставаясь таким же, как в начале перехода, относительно брата Бернарда растёт, растёт и кажется уже огромным, потому что Бернард на том берегу спрыгивает с его пальца, как со ступени.
Я вспомнила эту картину, когда читала "Вчера еще рука моя не могла дотянуться до яблока на ветке, а сегодня я достаю его запросто. Вчера я не мог и подумать о том яблоке, что на самой верхушке, а сегодня я чувствую, что рука моя становится все длиннее и простирается все дальше..." Наверное, в этих картинах есть внутренняя близость. Конечно, есть сказки и о том, как начинают состязаться предметы и явления в том, что из них более велик, и побеждает бельмо на глазу, которое закрывает весь мир. Но детская вера в то, что можно достичь недостижимого, стоит только руку протянуть, хранимая художниками, имеет основания - вера и непосредственность, спонтанность, как сказал Родион, истоньшают и простирают наши возможности до какой-то нам предназначенной дали. Но, конечно, рука может и порваться.

Нить повествования, замкнутая на себя, мудрость "Всё возвращается на круги своя" нестерпима для художника, оттого он и разрывает этот круг, который заметно только для него, трагически скудеет и скудеет. И правда может показаться, что в том, как он рвёт замкнутую нить, есть ненависть. Но в этом есть протест против умертвления нанизанных на единую нить значений, которые не могут замыкаться в круг. Бусинки в живой траве, нить обрела начало, конец и смысл, кто теперь знает, как всё будет дальше...

А это нам в шапку форума, Володя: "Стану курицей, - мечтал цыплёнок, - буду летать высоко". (Имант Зиедонис)

Добавлено спустя 1 час 37 минут 54 секунды:

"Утоньшение" многозначно. Кроме того, что путь к "яблоку, что на самой верхушке" длинен и долог, и от этого многие побочные смыслы отпадают, утоньшая, сужая устремление художника, кроме того, что сами способы дотянуться до яблока делают натуру художника тоньше, есть риск разрыва, которым Имант Зиедонис не пренебрёг ради красивого оптимистического образа. И мне это у него понравилось. Не всё равно, с каким запасом старых смыслов человек выходит в путь, и от этого зависит то, как далеко он пройдёт. Хороший образ.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Сб Окт 15, 2011 9:41 pm   



"Чтобы приблизиться, надо идти навстречу, а не ждать..."

Мы его пропустили. Среди разной литературы он пролетел мимо нас радужной птицей. Стоит это хоть немного исправить.


Художник - С.Коваленков

! Мила:
Эта ветка будет иметь продолжение по новому адресу http://forum.arimoya.info/threads/Волшебные-озарения-Иманта-Зиедониса.159/#post-18883 Сохраните ссылку.
Приглашаю вас на новый сайт.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Добавить тему в избранное   Ответить на тему    Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011) -> Беседка -> Искусства -> Литература Часовой пояс: GMT + 3
 
Всё на одной странице

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах





Powered by phpBB © 2001, 2005 & Святой Коннектий