Петр Иванович Орловский ехал в плацкарте на боковой верхней полке. "Как же тяжело жить", подумал он, "на эту нищенскую зарплату". Гулянки пьяниц до полуночи, детские капризные крики... ночной храп. Статуэтка в саквояже сказала тихо - "терпи, мы уже близко". Продрав глаза, Петр Иванович посмотрел в тот кусочек окна, который можно было видеть с его месторасположения. Все серо. Дождь лил не переставая, а море казалось унылым куском холста художника-неудачника, взятого из его мастерской и натянутой на пасмурное небо.
Приехал. Подвести? Подвезу! Вам куда? Квартиру? Комнаты? Квартиры-жилье. Черноволосые мужчины, бабушки старушки. До чего же приставучие здесь люди, нигде не видел таких прилипчивых людей. Хотя жилье действительно было нужно, так как Петр Иванович ехал "дикарем", не по путевке. От университета как назло ему путевки не дали, чего еще можно ждать, когда работаешь на полставки? Бабки стояли рядами. Комнату? Квартиру? Жилье? Все пытались перекричать на перебой. Одна бабулька шепотом сказала - идем со мной. У нас отдельный дом, а во дворе... тут бабка совсем перешла на шепот... дольмен.... "Идет" сказал Петр Иванович, не дав бабке закончить. Он уже порядком устал от местных прилипал, и мысленно чертыхаясь, пожелал им в места не столь отдаленные. Но тут что то ему давало понять, что выбор он сделал правильно.
Его разместили в маленькой комнатке, на втором этаже, на койке-кроватки. На тумбочку он поставил свой саквояж. Статуэтка в саквояже сказала - да, мы на месте. Было дождливо, курортники сидели по номерам и съемным комнатам.
Петр Иванович вышел во двор. В огорде, вернее в том, что когда-то было огородом, стоял дольмен. После того, как в стране стали строить рыночную экономику, ни одного огорода на этом курорте не осталось в его былом предназначении. Теперь все они были старательно заасфальтированы, превращены в стоянки, кафе-забегаловки, шашлычницы. Дольмен был небольшой. Дыра в передней стенке дольмена была столь велика что позволяла засунуть туда голову. Дольмен походил на улей. Да, в похожих строениях, только гораздо меньших, и сделанных не из камня, а из дерева, в родной деревни разводили пчел. Он помнил - и укусы этих странных насекомых, у которых вся колония - как один организм, и сладкий мед, и мед в сотах, особо любимый им, когда он был еще ребенком. Он помнил своего усатого деда пасечника, который всегда ходил в своей соломенной шляпе-брыле, и лишь когда собирал мед или проделывал какие то хитрые операции с пчелами он надевал свой костюм, в котором слегка напоминал инопланетянина. Да... столько воды утекло. И деда нет, и хату давно продали вместе с пасекой, да и не вернуть то, теперь там радиоактивные поля. Эх.
Дождь лил все сильнее. Черные тучи клубились на небе, сходясь с горами. Грянула мощная молния осветив все вокруг.
Перед Петром Ивановичем стоял старик. Возник как из ничего. Как он смог подкрасться так незаметно? Высокий, в длинной одежде с капюшоном. Петру Ивановичу было показалось что дед воскрес из мертвых и пришел снова к своим ульям. Но как свет от молнии погас илюзия рассеялась, сразу стало понятно, что деда этого Петр Иванович не видел никогда. Он был похож на седого Мерлина из фильмов и старых легенд...
Да, Петр Иванович, ты не ошибся. Я пришел именно к тебе. Я знаю, что лежит у тебя в соквояже, знаю, какую коллекцию собрал дома, знаю, какие сны мучают тебя, знаю, зачем ты пришел сюда. Ведь не отдыхать ты сюда приехал.
Слушай.
* * *
Ты помнишь свой страшный сон. Когда ты, мучаясь кошмарами вышел из своей квартиры на четвертом этаже на улицу. Когда небо разверзлось над тобой, и ты увидел далекие Звезды. Да, ты дрожал от холода и страха, но ты не спал. Ты глядел глубоко вдаль и видел далеко вглубь. Там, в темноте ночной, за границей солнечной системы ты увидел то, что не мог видеть глаз человеческий. Эта точка, которую может увидеть лишь обладающий острым зрением. Этот черно-красный свет, который человеческий глаз не может видеть - инфракрасный свет. Это черная звезда, таинственный спутни Солнца. За Плутоном есть еще планеты, много планет. Они вращаются вокруг черной звезды. И на них своя жизнь.
Крылатая Небехтет, изгнанная с Ориона, прилетела на черную звезду. Там посеяла она споры новой жизни, которые принесла с собой. Черная звезда не излучает жесткого ультрафиолета, только инфракрасный свет. В кромешной тьме росли грибы, которыми были засеяны планеты за Плутоном. Никогда не видя солнечного света, воспринимая Солнце лишь как одну из ярких звезд, наподобие нашей Полярной, росли эти грибы Небехтет... разумные грибы.
Эти грибы росли, наполнялись силой, под черным светом. Чтобы разнести споры жизни по всей Вселенной, чтобы наполнить собою все. Во имя Небехтет.
* * *
Петр Иванович спал тяжело. Постоянно просыпаясь, ворочаясь в кровати и боясь открывать глаза. Как только он открывал глаза, в окне ему мерещились инопланетные твари, ползущие за ним по оконному стеклу при свете молний.Съедаемый страхом он ворочался в постели, а когда засыпал снова, его разум погружался в тягучую студенистую паутину туманого бреда.
Утром свет забил в окно. Петр Иванович проснулся, попытался подняться.... и не смог. Руки, ноги налились свинцовой тяжестью. Петр Иванович попытался открыть глаза. Удалось ему это или нет, он так и не понял. Комната казалось такой же, как и вчера. Саквояж стоял на тумбочке, дверь также была закрыта. Все точно также, как вчера вечером, но приглушенно, притемненно. Солнечный свет, разбудивший его, исчез. Окно было черным, как матовая слюда. Это был не сон. Все было так реально, так осязаемо. Он чувствовал и ноги и руки, но не мог пошевелиться. Ни головой повернуть, ни позвать напомощь. Несмотря на ощущение реальности происходящего, красный ковер почему то казался черным. Книга в красной обложке так же казалась черной, а синяя тетрадь так и осталось синей. Тут Петр Иванович вспомнил, что так видят насекомые.Они плохо различают красные тона, но лучше видят ультрафиолетовые. Так и есть. Пара банкнот на столе были не привычного зелено-синего цвета, а темно-фиолетового. Оконное стекло тоже было этого непонятного черно-фиолетового, насыщенного цвета, который он сначала принял за черно-матовый.
Петр Иванович хотел было позвать на помощь. Но он не смог даже шевельнуть языком. Его крик о помощи звучал только в его мозгу. Воздух же комнаты не сотрясался ни единым звуком.
Петр Иванович сместил фокус зрения с комнаты на себя. И тут они испытал действительно поистинне нечеловеческий ужас. Из живота Петра Ивановича росли грибы. Длинными белыми нитями их ножек торчал целый лес, заканичвающийся маленькими белыми шляпками.
Чудовищное сочетание омерзения, ужаса, отвращения к самому себе пронзили Петра Ивановича, и он от невероятного словного электрического импулься, пронзившего его, вскочил с кровати. В глазах стоял туман. Взгляд сконцентрировался и остановился на столе. Рядом с синей тетрадью лежала красная книга. В окна били лучи солнца.
В дверь постучали.
Извините, Петр Иванович, но что вы не сходите на море? Такая погода прекрасная, а вы ни разу не искупались.
Спасибо, не хочу - еле выдавил из себя Петр Иванович.
Странный он какой-то подумала старушка и закрыла дверь.
Петр Иванович тяжело опустился на кровать.
Что ж это со мной происходит? Это кошмар на яву, начавшийся уже как 2 года назад похоже никогда не закончится.
* * *
Шли дни. Петр Иванович превратился в отшельника. Он не ходил на пляж, не купался в море, не покупал сувениры, не ходил на экскурсии. Соседи его сторонились, хозяйка хотя недоумевала, но считала - есть люди со странностями, платит - пусть живет. Не лезть же каждому приезжему в душу. Много она странностей повидала за свою жизнь, пусть будет и еще одна. По ночам и в плохую погоду Петр Иванович иногда выходил на улицу, ходил вокруг дольмена, а иногда вокруг дома, и о чем-то сам с собой разговаривал. Если кто-то из соседей случайно встречал его, старался обойти стороной. Родители с детьми пытались отвернуть детей от его взгляда и закрыть руками. Но Петра Ивановича ничего это уже не волновало.
В ясный теплый солнечный день он сидел на кровати, и вспоминал тот дождливый день.
* * *
Да, Петр Иванович, это была другая жизнь, не привычная вам. Вам наверное интересно, как грибы могут быть разумными. Вы привыкли относиться к грибам, как к еде, считая их ценными и питательными растениями. Отнюдь. Грибы состоят из хитина. Точно из такого же материала, как ракообразные и насекомые. Ваши ученые не считают грибы и членистоногих близкими классами существ. А зря. Как насекомые паразитируют на насекомых, есть и грибы, которые растут прямо на насекомых. Знаете ли о таком интересном грибе, как китайский кордицепс, произрастающем в горах Тибета? Кстати, родственник сморчков, которые вы любите собирать весной, а потом, приготовив, с аппетитом есть. Для того, чтобы из споры вырос этот лиловый гриб, нужно, чтобы спора попала в тело личинки бабочки. Питаясь соками личинки, спора превращается в корень, из которого и вырастает гриб прямо на теле насекомого. Зараженные таким грибом насекомые не разлагались, потому что гриб выделял вещества, препятствующие разложение. Видимо потому императоры китая называли его "божественным подарком". Видимо, из-за того что гриб препятствует разложению насекомого, люди пытались получить из него средство, дающее бессмертие. Но этот гриб не мог заразить человека.
* * *
Кордицепс китайский практически убивал свою жертву, но это не значит, что симбиоз схожего гриба, "дающего бессмертие", и насекомого невозможен в принципе.
* * *