Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011)

a. · Зарегистрирован: 07.09.2007 Сообщения: 4222

Здравствуйте. Выкладываю свою юношескую заметку, исполненную максимализма, может быть идеализма и много еще каких измов, но... сохранившую в себе его голос. Голос Сергея Бодрова. Голос брата....... Голос, которым очень хочется поделиться со всеми вами. Спасибо

Душа

Он рано столкнулся с ухмылкой жизни. Расставание родителей не могло не оказать влияния на чуткую детскую душу. Уже это предопределило его путь романтика-реалиста – путь многих воспитанных без серьёзного отцовского влияния.

Растить его пришлось в основном маме и бабушке Лидии Григорьевне, которые помогли Серёже с детства впитать такие качества, которые, к сожалению, всё реже встречались в российском народе в 70-90-е годы (кажется, эта тенденция, не без его помощи, начинает переламываться): сочувствие (а не жестокость), мягкость (а не грубость), воспитанность (а не стремление идти к поставленной цели ЛЮБОЙ ценой), галантность (а не хамство), ЛЮБОВЬ (а не предательство)…

Серёжа никогда не мог пройти мимо несправедливости, зла: “В юные годы многое значит… чувство справедливости. Поэтому в школе я часто дрался”. А из-за чего чаще всего дерутся современные подростки? – Из-за зависти и гордыни (обострённого самолюбия). Серёжа уже в детстве справился с этими опасностями, которые коробят души многих из нас до конца жизни:

“Однажды я украл у товарища машинку. Играть в нее я не смог. Начал ужасно мучиться. Про это узнала мама и посоветовала позвонить родителям того мальчика. Стыд был чудовищным, сама мысль о звонке - непереносимой, но я решился. Тогда я понял, что мужественные поступки совершать труднее, чем постыдные, но зато они делают тебя сильнее... ”

Сколькие из нас решились бы переступить через себя ради ПРАВДЫ? Он решился и стал сильнее, сильнее большинства из нас. Уже тогда он выбрал свой путь – ПУТЬ БОРЦА ЗА ПРАВДУ. Путь, на котором его ждали Андрей Дмитриевич Сахаров, Александр Исаевич Солженицын, Виктор Робертович Цой и многие-многие другие.

Виктор Сухоруков: “Для себя я сделал одно открытие. Существуют понятия жизни и смерти. Но еще есть понятие пути! Мой друг и брат Серёжа со всеми вместе, они – в пути!”

А где мы?..

На этом пути прежде всего надо было победить себя, своё низшее, эгоистическое Я. Он победил. И все мы должны сказать большое спасибо за это его маме, которая не стала сама решать эту проблему, а поставила Серёжу перед выбором, который должен быть сделать он один и отвечать за это всю свою жизнь один: ПРАВДА или ЛОЖЬ? Он нашел в себе силы, а находим ли их мы?

Ребёнок, недавно родившийся и ещё несущий на себе печать мира НЕ-Земного, сталкиваясь с серостью и никчёмностью многих наших поступков, не может не осознавать своей большей нравственной чистоты и значимости по сравнению с большинством окружающих: “их [детей] внутренний мир гораздо больше и богаче внешнего”. Эту опасность утверждения своей самости за счет всех остальных, в конечном счете – всего мира, Серёжа тоже преодолел:

“Когда я был маленьким, я считал себя очень умным. По крайней мере, мне было сложно представить человека умнее меня, кроме разве что нескольких взрослых. Это ощущение прошло, когда я прочитал книгу Толстого “Детство. Отрочество. Юность”. Меня поразило, что то же самое и теми же словами вспоминает о себе писатель. Примерно в то же время я узнал о бесконечности вселенной. Тогда я понял, как много существует маленьких внутренних миров и какой необъяснимый большой мир они образуют... ”

В результате Серёжа направил весь свой пытливый ум и пронзающий взгляд на познание душ. Он стал тем, кого можно назвать любослухом: человеком, очень внимательно относящимся к другим душам, познание которых для него не менее, а подчас и более интересно, чем рассказы о себе. Серёжа вообще был немногословным. Он знал цену словам и ощущал ответственность за всё не только сделанное, но и сказанное. А мы?..

“Вообще-то я больше люблю слушать. Мне это интереснее. Когда я выступал в эфире, время постоянно надо было чем-то заполнять. И ты чувствуешь себя мясорубкой, в которую забрасывают мясо, а она выпускает фарш. Меньше слов. В этом больше силы”.

Серёжа относился к душам других людей (к их внутренним мирам) также как к своей душе – с бережной трепетностью. Вот что Серёжа говорит о своих отношениях Катей и Оксаной – главными героинями его фильма “Сёстры”, о котором более подробно в III главе:

“Вот, девочки… Кино закончилось, а они остались — Катя, Оксана. Я им объяснял, что когда работа закончится, будет очень сложный период. Кто-то перестанет с ними дружить, кто-то, напротив, станет искать их расположения только из-за этого. Сейчас я ощущаю некую ответственность за них”.

“И мне очень важно, чтобы для них это было полезно, а не вредно. Если с ними после этого фильма будет что-то не то, виноват в этом буду я”.

Может возникнуть вопрос: “Почему возможно раскрытие его рождения как Чело-Века на основе и его характера во время т. н. взрослой жизни?”. На это сам Серёжа отвечает, что все события, которые помогли ему вырасти “хорошим человеком”, произошли в первые 16 лет его жизни. “Честно говоря, после этого меня ничего особенно не взволновало...” – характер был уже сформирован и лишь искал точки приложения своей Силы, Силы, которая в Правде.

Серёжина ответственность за происходящее вокруг себя, за мир, в котором ты живёшь, тоже выросла ещё в детстве. И она тоже является неотъемлемым атрибутом Его пути – ибо какой же борец за правду без ощущения своей ответственности за все, что происходит в мире – как хорошего, так и плохого? Сколькие из нас чувствуют свою сопричастность и ответственность за творимые неправды и беззакония? Сколькие из нас проходят мимо попавшего в беду человека, Брата своего, Сестры своей? У нас даже на выборы предпочитают не ходить…

“Серёжа с детства всем во дворе помогал, - говорит бабушка. - Я, бывало, выйду, а мне соседки рассказывают: одной Серёжа сумки поднес, другой руку подал в транспорте”.

Это его острое чувство ответственности очень перекликается с потрясающей гражданственностью российских поэтов: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”. Он и был одной с ними крови – Серёжа был вестником, как и величайшие из наших поэтов и писателей, начиная с Александра Сергеевича Пушкина (“Вестник – это тот, кто даёт людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющие из миров иных” (Даниил Андреев, “Роза мира”)).

Серёжа всегда остро ощущал жесткость мира (“о личной жизни я говорить не люблю, и к дочке подпускаю только друзей”) и с детства искал пристанища в семье, его очень ранимой душе требовались нежность и ласка, которую, к сожалению, он почти не находил нигде, кроме семьи, и при жизни… и после…

“Я люблю ощущение дома”.

“Как он радовался, когда сын родился! Каждый день жене в больницу фрукты и цветы возил!” – всхлипывает Галина Афанасьевна Стешина.

Уже с детства у него сформировался свой образ Прекрасной Дамы, который давал ему силы в минуты, когда сжималось сердце, не давал ожесточиться и не давал сойти с пути, пути Правды. Он ждал её, свою помощницу и благословительницу, и каждым своим Поступком приближал момент встречи. И встретив, он не покидал её до конца…:

“Я всегда, с детства знал, как будет выглядеть моя жена. Видимо, много думал об этом. И когда ее встретил, то, конечно, сразу узнал и женился”.

А вот в детстве Серёжа очень ждал сестрёнку. Ему было сложно и больно без поддержки персонифицированного образа Прекрасной Дамы.

Бабушка Лидия Григорьевна: “А вот насчет брата, знаете, он всегда хотел, чтобы сестричка была...”

ЛЮБОВЬ сопровождала своего рыцаря всю жизнь. А как же верность тому, единственному образу? Серёжа просто не мог жить без любви, любви в высоком смысле этого слова. Владимир Соловьев, единственный российский философ, создавший свою неповторимую философскую концепцию, считал, что Любовь – это не только и не столько любовь к конкретному человеку, а Любовь к его душе, не замутнённой ничем низшим и второстепенным, и деятельное участие в его приближении к этому первоначальному состоянию. Не потому ли влюблённые просто не замечают недостатков своей “второй половинки”?

Почему в него влюблялись? Его может задать лишь человек, его ни разу не видевший, …или который на тот момент был полным рабом суеты.

“Господом ему дано какое-то странное глубокое и мощное обаяние, которое не зависит от него самого. Он просто стоит - и все происходит. Может ничего не делать, просто улыбнуться - и все сразу случится” (Алексей Балабанов).

Просто улыбнуться – вот в чём разгадка. Его улыбка пленяла, завораживала и влюбляла. Как и его герою из фильма “Война”, Серёже хватало одной силы Духа для того, чтобы влюбить в себя, и неважно кого: прошедшего ад войны солдата, женщину, ребёнка, женщину, торгующую на рынке, подростка, только вступающего в жестокую жизнь, бандита, русского и американца, негра и француза…

Его улыбка согревала опалённые и униженные души, она обращалась напрямую к сердцу. Серёже подчас даже не требовались слова, настолько сильна была связь душ, им устанавливаемая. Так он и связывал нас одной ниточкой, ниточкой Правды.

“Но связь какая-то присутствует. Они знают, как я к ним отношусь, хотя я этого им не говорил, никак не проявлял. Но, думаю, они это чувствуют”.

В этой связи очень показательна его роль в “Медвежьем поцелуе”, где брат неожиданно выступил в роли оборотня, человека-медведя. Символично, что даже в таком образе в его героя влюбляется молоденькая цирковая артистка. Ибо для неё, как и для миллионов, полюбивших Серёжу, главное – ДУША, Сердце, а не внешнее, преходящее и неискреннее.

И под словами французского режиссёра Режиса Варнье: “Я Его люблю… НАВСЕГДА” – готов подписаться каждый из миллионов, …и заплакать вслед за ним…

На вопрос, как человек, любящий “Наутилус”, может влюбиться в Ирину Салтыкову, он отвечает:

“Да он, собственно, и не знает, кто она такая. Она ему нравится просто как человек”. Для него в человеке имело значение только его душа, его сердце, всё остальное для Серёжи не существовало. Далее на вопрос, дружили ли вы на съёмках, он говорит:

“Мы общались. Мне было интересно с ней поговорить как с человеком. Мне люди вообще интересны”.

Каждого, с кем Сергей общался, он старался узнать поглубже, открыть с такой стороны, с какой этого человека не знает, может быть, никто… даже он сам. И люди были благодарны за те, хотя бы и мимолётные, минуты, когда они видели свою Душу, которая обычно завалена горами камней мирской суеты. Они плакали как младенцы, ибо понимали, что есть и в них ещё что-то по-настоящему важное, то, без чего нельзя жить.

Для каждого Серёжа был как родной, как БРАТ. Как “нормальный русский парень”, восстанавливающий эти утраченные представления “нормы”, нормы жить по Справедливости, жить в Любви, жить ради Правды.

Кому ещё Работник ГАИ, просто остановивший машину, мог за две минуты раскрыть всю свою душу с морем боли и безысходности, а на прощание пожелать удачи. Многие ли с таким грузом на душе смогли бы не то что сказать: “желаю удачи”, а просто жить, вопреки всему, жить ради чего-то непонятного. Ради Жизни, Правды или чего-то ещё?..

Для Серёжи такие встречи были важнее тысяч других, ибо давали силы верить, жить и творить. Ради тех, кто верил в него, ради тех, кто считал его своим самым близким человеком, ради тех, кто ждал от него помощи. Помощи прежде всего духовной, которой так жаждет человек в ставшей серой и жестокой жизни, жизни, которая калечит Души миллионов.

“Случается вдруг и очень важная встреча. Хотя и короткая, когда человек... Вот гаишник останавливает меня, и за две минуты я узнаю: был на войне, четыре ранения и контузия, жена бросила, сейчас один, “чего дальше - не знаю... ну все, желаю удачи”... И понимаю, что есть какая-то связь с человеком”.

Эти встречи давали нам Надежду и силы ЖИТЬ, а Душа брата словно говорила своей улыбкой: давай, вставай, смотри, и ты можешь, - и звала за собой. Решались не многие… Но и один праведник спасает мир. Он и был им… Теперь – дело за нами – предадим ли мы Его, или поднимем упавшее знамя Правды?!

Для Серёжи каждый человек был неповторим и прекрасен, хотя бы и в глубине своей души. Для него вообще была очень характерна любовь к общению, и иногда не столько к общению словесному, сколько к общению душ: тогда он был просто наблюдателем, он стремился понять этот мир и причины его жестокости. Серёже было очень интересно познавать множество иных внутренних миров. Каждый из этих миров давал ему ещё один кирпичик в общую картину Правды, которую он рисовал всю жизнь. И каждый обладал для него индивидуальностью, исключительностью.

“Еще в десятом классе школы я заметил, что люди старше меня на год – другие, другого времени. На год младше – совсем другой мир, который непонятен и непознаваем. Было ощущение, что мое поколение выросло в особой ситуации. Хотя каждое поколение так про себя считает. Со старшими мне, конечно, легче, чем с младшими. С младшими робеешь больше. А уж дети, с которыми мне очень интересно общаться, кажутся мне новой расой. Какие-то инопланетяне, которые очень нас удивят. Если, конечно, не станут такими же, как мы”.

Можем ли мы также ярко воспринимать других людей, видеть в них то, что видел Серёжа? А кто ещё робеет перед младшими? Он робел, ибо они были для него прежде всего душами, позднее его расставшимися с миром иным – отсюда – более чистыми. Кому ещё младшие кажутся новой расой, расой Надежды? В стране, где почти каждый желает, чтобы его дети стали похожими на него, пытаясь добиться этим бессмертия в будущих поколениях. Серёжа возлагал на них очень большие надежды.

Серёжа и работал во многом для них, людей будущего, как он надеялся, лучшего, пытаясь уберечь от падений и укрепить силы. Силы, необходимые для Победы Правды. И сколько боли в словах “если не станут такими же, как мы”. Он очень этого опасался, и потому работал, работал много: в течение девяти месяцев съёмок “Сестёр” у Серёжи не было суббот и воскресений. Он очень боялся не успеть, и лишь Бог знает, сколького мы так и не увидим…И пусть его трагедия и трагедия мира станет для нас уроком, придающим нам мужество и твёрдость, твёрдость на ПУТИ.

Тем, кто любил его фильмы, Серёжа подарил ощущение единства, независимо от возраста и социальной среды, единства в Правде, он объединял нас всех ниточкой тепла и Любви.

Серёжа всё делал на совесть, так, словно завтра он умрёт и будет держать пред Богом ответ за всё содеянное в этой жизни. Ему стыдиться было нечего. А можем ли жить по совести мы? Для него даже каждая роль была поступком, и даже иногда более важным, чем все остальные.

“Роль для меня - это не профессия. Это поступок, который совершаешь”.

В личном общении с Серёжей, что казалось некоторым парадоксальным, на первый план выходила не пресловутая органика, а, напротив, какая-то сосредоточенная добросовестность, сознательная воля человека, раз и навсегда решившего прожить эту жизнь правильно, без фальши и приблизительности. В нем не было беззаботности. В свои тридцать лет он часто думал о старости, о смерти.

Многих в Серёже поражала не свойственная его возрасту чрезвычайная сосредоточенность и дотошность и в то же время желание успеть сделать как можно больше. Вся его жизнь была посвящена творчеству – его миссии. Его дотошность свидетельствовала о том, что всё, что Серёжа ни делал, он старался делать для вечности, так, чтобы и через века будоражить Сердца. Вся его жизнь была посвящена Вечности.

Горничная: “Несмотря на молодость, Бодров-младший всех нас поразил именно своим деловым поведением. Для него работа была прежде всего. Поэтому и режим соблюдал строго. Ровно в одиннадцать шел спать. Он действительно относился к работе очень серьезно, как бизнесмен к своему делу. Я у него в номере часто прибиралась – он же сюда уже в третий раз приезжает. Так у него везде: на полу, на креслах, на кровати, на столах – десятки фотографий, фотопроб, маленькие полароидные снимки, сделанные им лично. Он их изучал, вникал в местные обычаи”.

Серёжина доскональность была и проявлением стремления к Правде, которое красной нитью прошло через всю его жизнь. Он стремился не пропустить ни одной крупицы Правды, именно предельная Правдивость его творчества и его жизни пленяла и бередила сердца, заставляла задуматься. О себе, о мире, о Правде…

“А вообще мне хотелось сделать эту историю [фильм “Сёстры”] похожей на правду, потому что такой тип кино мне нравится“.

Бодров придавал даже слишком много значения не только работе.

Алексей Медведев: “В разговоре он подолгу зависал в паузах, подбирал слова, честно задумывался над вопросами, хмуро смотрел в сторону и молчал. Во всем – какая-то чуть ли не болезненная добросовестность. Мне это нравится”.

При определенной предвзятости нашего больного времени, при склонности переводить добросовестность чуть ли в болезненной состояние, СЕРДЦЕ говорит: так и ДОЛЖНО БЫТЬ, мне это нравится.

В начале XX века один выдающийся русский религиозный философ сказал, что если раньше люди постоянно творили, то теперь, в условиях упадка духовной культуры, только анализируют, обсуждают и подражают сделанному прежде. Почему? – А во имя чего творить? Серёжа знал, во имя чего! – Во имя Правды. Этим единственным критерием он оценивал всё, и прежде всего Жизнь.

“[У каждого] есть свои правды, а есть одна - безусловная для всех. Если твоя правда - действительно правда, то она никогда не будет “другой”, а будет частью той, общей. Конечно, если мы подразумеваем именно правду, а не интересы”.

За Правду он и вёл всю жизнь войну – войну внешнюю и, что самое тяжёлое, внутреннюю. И лишь добившись успеха в войне внутренней, он понял, что имеет нравственное право бороться за Правду в мире. Не победив себя, нельзя вести борьбу за Правду. Она будет бесплодной, но прежде – лицемерной!

“Очень много разрушительных вещей для личности. Много соблазнов, глупостей”.

И Серёжа вёл эту борьбу, и побеждал. Он смог сохранить и пронести через всю жизнь то единственное и самое важное, что отличает ребёнка от взрослого – СВЕТЛОСТЬ. Он был светлым всю жизнь. Светел и разумом, остро чувствующим первопричину и глубинную причинно-следственную связь между любыми событиями и явлениями. И душой, пронзающей прямо в Сердце.

Лидия Григорьевна (бабушка Сергея): “Голова у него светлая!”. А о Душе Серёже знает каждый.

И кто, как не он, сохранивший чистоту души, знал это. А это знание не могло не рождать задумчивость и переживание – постоянное, ежеминутное, за себя – но прежде всего – за других. При этом ему было всё равно, знает он их, или нет. Он болел за всех нас – за всех людей. Многие ли из нас способны на такое переживание и боль за каждый оступ, и не то что всех, а хотя бы ближних своих?

“Есть малый и большой “джихад” - внешний и внутренний враг. Главное, справиться с внутренним врагом – с самим собой.…Все взгляды – гражданские, политические, любые – укладываются в два простых слова: не прогибаться…”

“Джихад” – слово, которое уже стало узнаваемым. Но от этого многие потеряли его смысл – Священная Война. Войной и была для него вся жизнь. Войной с собой, со злом, с равнодушием, с лицемерием – Войной за ПРАВДУ!

Носитель Правды должен всегда сохранять достоинство, ибо прогибаясь, он прогибает правду, он совершает преступление против Совести, он предаёт Бога. Что может быть страшнее этого? Даже страх, включая страх смерти, не могли заставить его склониться. Ещё в 16 лет Серёжа понял, “что достоинство должно быть всегда сильнее страха...”

Это война была для него подлинной, настоящей. Она была одним из двух важнейших элементов жизни Серёжи, и жизни каждого. В ней проверяется сила воли, сила противостоять всему низменному и злому. А второй элемент – Творчество (в широком смысле слова), в котором проверяется сила Любви, сила творить Добро, порой даже рискуя своей жизнью.

“Но настоящее выживание, мне кажется, в другом. В том, насколько силен ты внутренне, насколько ты в состоянии сохранить свою человечность в нечеловеческих условиях, и это касается и меня…”

Но он понимал сложность и тяжесть борьбы, борьбы прежде всего внутренней. И он всегда верил и надеялся в спасение каждого, он лишь ждал шага навстречу, шага, силой своей искренности и твёрдой решимости способного воскресить Правду в душе каждого.

“Люди сами выбирают линию поведения. Поддавшись искушению, человек может поступить некрасиво, но у него всегда есть возможность проявить себя достойно. У каждого всегда остается право выбора”.

Серёжа старался никого никогда не осуждать, но он переживал. Переживал за каждого. Переживал всем Сердцем.

“Да нет, он хороший парень [знакомый, про которого он сказал: “Выпивоха”]. Просто пьянство - вещь бессмысленная. Нет, я тоже могу, но немного и только в хорошей компании”.

Серёжа радовался и ликовал от каждой нашей победы, Победы над тем, что как бы нормально, “нормально” в нашем чудовищном мире, мире, где царит смерть и зло. Серёжа знал, насколько это трудно, жить честным, и понимал слабости человеческие и радовался нашей Силе, Силе Духа. Он не осуждал, а Любил. Любил каждый миг Добра и Правды. А мы?..

“Я не думаю, что норма - это когда человек хороший. Кто сказал, что люди должны быть хорошие, честные, искренние, почему они должны радоваться и улыбаться нам? Нормально, это когда люди обманывают, лукавят, ищут себе какие-то блага. И тогда все остальное, выходящее за рамки этой нормы, когда человек сказал тебе “спасибо”, не соврал, поддержал тебя, сделал что-то хорошее, хотя мог этого и не делать при условии, что ты не зависишь от него, а он - от тебя, вызывает большую радость, ликование и вообще делает мир прекрасным”.

Его вера в силу Правды и искренности была безгранична, она не могла не зажечь Надеждой каждое сердце, восприявшее её. Искренность была для Серёжи главным и единственным(!) условием успеха и победы! Не потому ли мы так часто испытываем неудачи и поражения в нашей далеко не светлой и твёрдой жизни?

“Единственный рецепт для любого дела – быть искренним. Когда ты увлечен, делаешь что-то искренне, тогда все получается”.

И окружающие Серёжу люди всегда невольно, но всем сердцем, верили, что он знает, “как надо”. Они верили в него, мы все верили в него! А как можно сомневаться, а тем более перечить тому, кому мы верим. Подчас верим сильнее, чем самому себе. Мы были с ним вместе… и будем навсегда!..

Оксана и Катя, “Сёстры”: “Мы могли иногда в группе кому-то перечить, но только не Серёже”.

А давайте зададим себе вопрос: “А кто мы? Как мы себе ведём? Неужели нас полностью засосала серость окружающей суеты? Способны ли мы ещё достичь вершин духа или безнадёжно провалились в бездну?”

- И открываются вдруг бездны человеческого падения или вершины духа. Хотя в жизни есть масса других способов себя испытать - совершенно не обязательно делать это с помощью телевидения.

- Например?

- Да просто начни делать какое-нибудь дело. Начни свою мечту осуществлять - и ты поймешь, способен ты на это или не способен.

“Ты же в жизни всегда выбираешь между любимым делом и зарабатыванием денег. Я выбираю дело”.

Для Серёжи очень важны были моменты, когда он встречался с подлинными людьми, людьми, как и он, думающими, с горящим сердцем и Любовью к Правде. Если хотя бы один из нас понимал нечто важное, но потаённое, что он вложил в свои фильмы, Серёжа был счастлив. Это давало ему силы верить, что живёт и творит он не зря. Что его усилия, выжимавшие его душу, были не напрасны. Он помнил такие моменты всю жизнь. Помнит и теперь…

“Вот, к примеру, подходит ко мне какой-то паренек. И не то что б там автограф попросить. Нет. “Скажи мне, пожалуйста, я давно хотел спросить. Я много об этом думал. Только один маленький вопрос”. И что, ты думаешь, он спрашивает? “Вот ты когда заходишь в комнату с обрезом, и там они все сидят, ну, когда ты брата пришел выручать, и вот ты заходишь, стреляешь, орешь им всем “лежать!” – и они все падают. Но это же двустволка – у тебя было только два патрона, а ты их уже потратил. А они все равно легли. Почему так?”. Я говорю: “Ну, понимаешь, они так испугались, что даже не подумали, что у него оружие разряжено. Просто от него исходила какая-то энергия, вот они все и попадали”.

Он говорит: “Да!!! Да!!! Я так и думал! Я так и понял!”. Не знаю, как это прокомментировать, но ты понимаешь, правда?”.

От Серёжи тоже исходила эта энергия, энергия Правды.

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Бодров очень уверенно все делает, что тоже удивительно. Чувство внутреннего достоинства и правильного расположения себя в мире способствует, вероятно.

Поэтому хочется, чтобы он как-то реализовал себя во всех смыслах, которые он, может, сам не осознает еще. А может, осознает. И это будет
свидетельствовать о правильности развития нашего... нашего содружества в целом”.

правильности – НЕ-правильности...!

В кино императив Правды проявлялся в том, что абсолютно всё, до деталей Серёжа не играл, а переживал. Что он не мог пережить, он и не играл. Отсюда и его нежелание быть профессиональным актёром. Он им и не был. Но именно это обескураживало и пленяло зрителя, уставшего от неискренности во всём. Серёжа для нас был глотком Правды, дававшем силы, силы Жить и Верить.

- Ты себе на каких фотографиях больше нравишься: где ты скромный и в очках или где без очков и с автоматом?

- Да мне все равно.

Серёже было всё равно, ибо везде и всегда он был НАСТОЯЩИМ, в нём никогда не было фальши. Она не могла свить гнездо в его Сердце. Сердце было слишком горячим и искренним. Слишком Правдивым. А может, таким оно и должно быть? Может, это все мы ненастоящие?..

Ксения Алферова: “Понятно, что никто не должен умирать, это ужасно. Но Серёга вообще не имеет права этого делать. Потому что он настоящий. Вот он один из тех немногих, которые настоящие. Во всех своих проявления настоящий… и очень веселый. У него совершенно гениальное чувство юмора. Он специально никогда не шутит. От него идет такая необыкновенная энергия, он такой светлый, что ли, человек… У меня есть подруга, у которой, когда они общались, рот не закрывался, она хохотала каждую секунду. Причем Серёга не шутил. Он просто о чем-то рассказывал. Но делал это очень здорово!”

– А что вам дала программа Взгляд? Вы сразу почувствовали себя там в своей тарелке? Рядом с Серёжей Бодровым?

Ксения Алферова: “Конечно! Он настоящий. Это очень важно. С ним не могло быть дискомфортно. А если и было, то только по моей вине”.

Кто-то считал, что Серёжа играл на одной интуиции. Но что такое интуиция? Это противоположность логике, разуму. Отсюда интуиция – жизнь в соответствии с сердцем, душой. Для его души это было синонимом жизни по Совести, по Правде. Иначе он не хотел и не мог.

Для Серёжи кино не было игрой, оно было продолжением жизни, естественным и честным.

Классный руководитель Лидия Васильевна Можелева: “Мы смотрели на экран [на фильм “Кавказский пленник”] и абсолютно не воспринимали его как артиста, настолько естественно он играл”.

Даже если в жизни Серёжа и начинал пытаться преследовать чисто меркантильные интересы (не пытался поставить их на первое место, а лишь просто заработать честные деньги), у него ничего не получалось, его ломало. Словно его внутреннее я говорило ему: “У тебя нет времени и морального права для этого. Твоя цель не в этом”.

“Мне ни разу не удавалось сделать то, что в чистом виде вело бы к материальным благам. Есть же разные идеи, проекты. И ты думаешь: дай займусь. Неинтересно, зато денег много. И вот это “зато” становится таким тяжелым грузом. Можно было бы мне быть и попрактичнее, но меня ломает. Не получается и рыбку съесть, и на лодке покататься”.

Актер-непрофессионал, он был убедителен в любом жесте и интонации какой-то особой, неземной органикой.

Но, во-первых, 99 процентов органичных и обаятельных в жизни людей, оказавшись перед камерой, растеряются, одолеваемые страхом, желанием выглядеть как можно лучше, - они забудут своё истинное лицо, свою истинную Душу, которая (и лишь она!) подарила им это удивительное обаяние. Серёжа это уже преодолел – и страх, и желание понравится, он уже был носителем Правды, пусть иногда слишком неприглядной и горькой, но неужели горькая правда опаснее сладкой лжи? И чем, как не благими помыслами выстроена дорога в Ад?

Ясно одно: когда дипломированный искусствовед почти случайно (но многие ли из Любящих поверят, что это было такой уж случайностью?) очутился на съемочной площадке, случилось что-то, очень похожее на чудо.

“Впервые это произошло на моей первой картине – “Кавказский пленник”. Я узнал, что мне предлагают эту роль, за три дня до съемок. И вот – первый день. Военкомат. Все голые. Ну, думаю, кино началось. Не то что бы я был всем этим напуган. Но чувствую – меня кидануло в какую-то другую реальность. И единственный способ защиты от этой агрессивной реальности – оставаться самим собой.

Самый верный путь. Потому что себя-то ты знаешь. Я – это я. Стол какой-то не такой, стул мягкий, стакан другой формы. А я зацепился за себя – как в трамвае за поручень”.

Нас пленяла его естественность и правдивость, которой нам так не хватает в жизни, даже в своей семье. Она притягивала и пронзала Сердца своим напоминанием, что ТАК было и так ДОЛЖНО, что только ради этого и стоит жить.

“Западные критики писали: за ним всегда интересно наблюдать - как он смотрит, как склоняет голову набок, как улыбается”.

Серёжа держался за себя, а мы – за него. Вот такая простая схема... Фильмов немного: “Кавказский пленник”, оба “Брата”, “Восток – Запад”, “Сёстры”, “Война”, “Медвежий поцелуй”... Но нам этого хватит навсегда.

На вопрос, может ли он заплакать, когда это будет нужно, Серёжа ответил: “Заплакать? Ну, если надо будет - я и так заплачу. Но не так чтоб заплакать с ходу, это профессиональные актеры могут. А надо это пережить, настроиться”.

В нем не было присущи актёрам, да и большинству, стремления всем понравиться.

“А в тебе этого [стремления всем понравиться] нет? - Нет. Во мне этого нет”.

Для него было важнее, чтобы люди нравились ему. Почему? Потому что значит в этом человеке ещё была жива душа, а важнее неё для Серёжи ничего не было.

“Самое страшное – потерять то, из чего ты состоишь…” – душу. Это стало бы для Серёжи смертью, смертью духовной, смертью вечной – ибо было бы изменой ПУТИ, Пути Правды. И он выстоял. Он остался в вечности тем, роднее которого нет – БРАТом! И БРАТом не только России, но и мира!..

Вот почему он так любил детей и детство! Они были для него ориентирами Света! И детство навсегда сказало ему, что есть смысл жизни – Любовь, Правда, Свет! А он пытался донести это до нас…всю жизнь.

“Детство – самое важное и потрясающее время в жизни человека. И я стараюсь не забывать про то, каким был я, чего хотелось мне”.

Серёжа так никогда и не стал взрослым. Он не понимал, что это такое. Серёжа чувствовал, что настоящие люди – это не взрослые, а дети. Потому что они сохраняют в чистоте самое главное, что делает нас человеком – Душу.

“Что такое взросление, взрослость, не знаю”.

Именно детство и дети дали самый точный критерий Правды, - радость! Радость и правда неразлучны, они как сёстры. Где живёт правда, лишённая Радости, радости не низменной, рождённой злорадством чужому несчастью, которая мимолётна, а Радостью Вечной? Где живёт радость, построенная на лжи? Она всегда будет помнить о своей мимолетности, а какая может быть радость, отравленная постоянным страхом?

“Я уверен, что воздушный змей гораздо важнее, чем даже премьера твоего нового фильма или любое интервью, статья, пусть самая хвалебная, в газете. Потому что он приносит больше радости”.

И он старался делать то, что принесёт как можно больше радости – всем.

В мире лжи Серёжа сохранил душу ребёнка, чистую и светлую. Поэтому его тянуло побольше общаться с детьми, которые смотрели на мир, как и он, незамутнёнными глазами, глазами, зачастую полными слёз…

“С ней [дочкой Олей] просто разговаривать очень интересно”.

Серёже было с ними легче, искреннее. Дети как и он, полны творческой энергией, энергией созидания своего, неповторимого мира. Ведь даже выдумка есть творение.

“Дети мне ближе. Мне с ними разговаривать легче. Потому что взрослому актеру объясняешь-объясняешь – вроде бы все просто, а человек не понимает. И я чувствую себя глупо. С ребенком я могу говорить искренне. Девочки – одной 8 лет, другой – 13 (главные героини фильма “Сёстры”), – сами вместе со мной придумывают историю. С ними и труднее, и легче… ”

Серёжа был и останется ВЕЧНО МОЛОДЫМ. Вечно молодым в своих чувствах и мыслях, человеком, воспринимающим мир глазами ребёнка – радостными и интересными, чистыми и сияющими, открытыми и вселюбящими. Многие ли из нас, даже из биологически “молодых”, могут сказать так о себе?

- Что такое быть молодым?

- Это понятие не биологическое. Скорее, этот термин свидетельствует о чувствах и мыслях человека. Воспринимать жизнь с радостью и интересом - и есть первый признак молодого человека. Особенно это важно для творческой личности. Я? Да, конечно, хочу считать себя молодым.

Разум многих же (к сожалению, и детей тоже) уже затянут суетой, равнодушием, неверием что можно жить по Правде. Серёжа верил в это до конца. Но как тяжело ему было сталкиваться с людьми бесчувственными и легкомысленными.

“И тяжело бывает... Пробую я девочку на главную роль в своем первом фильме, разговариваю, спрашиваю: “Тебя предавали когда-нибудь в жизни? ”А она: “Подпишите, пожалуйста, открыточку”...

Он не терпел суеты и посредственности, серости, а именно они правят миром. Он пытался и верил, что так будет не всегда. Продолжим ли мы его дело?

“Большинство людей в мире по 8 часов в день проводят на нелюбимой работе. 8 часов - треть жизни! Потом они 8 часов спят - еще треть жизни. И еще немножечко времени у них остается на то, чтобы пройти по магазинам, посмотреть телевизор и детишкам “козу” состроить. Вот и вся жизнь…”

Многие ли из нас находят в себе силы вырваться из этого порочного круга, вырваться к Свету?

Да, оплачиваемая, но серая, скучная работа была не для него. Для Серёжи слишком большую роль играло Творчество. Оно было смыслом его Жизни. Но в глубине души каждый из нас знает: так и ДОЛЖНО БЫТЬ. Но и здесь он вновь никого не осуждает. Но душа наша не терпит подобной жизни, ибо не для неё мы родились на свет. А что может быть сильнее укоров Совести?

“Компромисс типа: да, работа неинтересная, зато смогу хорошо заработать, не для меня. Я думал об этом: я бы так не смог. Пытался бы убедить себя, что и в этом занятии что-то есть? Не знаю, не получилось бы. С другой стороны, как можно осуждать людей, которые вынуждены заниматься нелюбимым делом всю жизнь по восемь часов в день, потому что им надо прокормить семью, выжить?”

Творец не может сотворить зло, потому что непременный атрибут Творчества – Любовь. Прежде всего Любовь к своему творению, которое как ребёнок, но не только к нему, но и ко всему миру, ко всем. И это и служит тем источник, который движет наш мир, и мир каждого из нас. И Серёжа двигал Жизнь, жизнь каждого из нас.

Виктор Сухоруков: “Ему нравится. А если человеку нравится - не может быть плохо. Может быть повтор - да, усталость - да, ошибка даже может произойти какая-то. Но плохо быть не может. Все равно будет существовать развитие. Прогресс. Маленький или более быстрый, но будет - только потому, что ему это интересно.

И Сергей тоже с этим согласен, и поэтому у него перспектива в жизни... она не будет пустой и невзрачной. Не будет”.

Его жизнь была бурной и стремительной. Но это было лишь попыткой наверстать потерянное время, успеть сказать то, без чего он не мог жить.

“На авантюру я соглашаюсь легко, потому что это здорово, ярко. Все остальное – так… Не стоит усилий…”

Вначале огромный моральный императив Правды заставлял Серёжу выверять и соотносить с ним любые свои поступки и действия. Он пытался быть безупречным в глазах каждого. Боялся сделать что-либо, что могло быть превратно истолковано, не в смысле отношения к нему людей (самолюбования в нём, как мы уже выяснили, не было), а в смысле искажения и неправильного понимания той Правды, которую он вложил в этот поступок или слово.

“Когда-то давно мне казалось, что лучше не делать того, что можно истолковать превратно, или того, что может иметь какие-то неожиданные последствия, в общем, не делать ничего лишнего. В этом смысле выстраивалась и определенная ответственность: не говорить такие слова, которые могут быть неправильно поняты или повлечь за собой что-то непредусмотренное.

Сейчас я начал думать, что опаснее чего-то не сделать. Не сказать чего-то важного. Я пришел к мнению, что не стоит так уж бояться оплошать и лучше сделать что-то, что может помочь кому-то или даже тебе самому. То есть от созерцательной практики пришел к более активной.

Сейчас я понимаю, что не нужно стесняться. Потому что если это важно, то оно должно быть сказано”.

Иначе и быть не могло. Серёжа вновь победил, на этот раз один из самых больший страхов его жизни: страх сделать то, что оттолкнёт от правды хотя бы одного человека. Он понял, что бороться нужно и должно не столько за всех, на это просто не хватит сил человеческих или потребует слишком большого времени (времени мы ему не оставили). Бороться нужно и стоит за каждого, хотя бы за одного. Ибо тогда хотя бы одна душа станет ближе к Правде. А это уже Победа! А сколько таких побед он сотворил?!

Поняв необходимость действий, Серёжа уже не останавливался перед препятствиями. Какие преграды могли остановить человека, несущего Знамя Правды, утерянное миром? Что может остановить человека, творящего Правое дело и творящего его во Благо всех и каждого?

“Надо верить, что пройдешь сквозь стену. И проходить. Потому что если задуматься о препятствии, расшибешь лоб”.

Такой человек силён своей верой. Как это напоминает Апостола Петра, который, идя по зову Иисуса к нему по воде, увидел сильный ветер, испугался и стать тонуть. Для скольких из нас вечным укором звучат слова: “маловерный! Зачем ты усомнился?” Серёжа никогда (а быть может, практически никогда, что одно и то же в мире, где веры нет совсем) не сомневался в правильности зова, по которому он пришёл к нам и совершал свою жизнь как один огромный ПОСТУПОК, который и стал ему памятником вечным. Он никогда не терял веры, веры в торжество Правды на земле, в торжество Добра.

“Понимаю, что люди хотят, как и я, верить, хотят надеяться на красивый конец некрасивой жизни”.

Он верил в это и дарил эту веру всем нам. За это мы и любим его.

Одним из немного, что Серёжа не переносил, была ложь. Но к клевете в свой адрес он старался относиться философски, он не выносил мести. Но долго терпеть попранную правду Серёжа тоже не мог. И всё же он терпел, терпел всю жизнь. Никто сейчас уже не знает, чего это ему стоило…

“Ну вы же сами этому не поверили? Нет? Вот и другие не поверят. Потому что это неправда, ложь. Журналистам нужны сенсации, они и пишут. Я к этому спокойно отношусь, по-философски. Но если меня в один прекрасный день все это достанет, обещаю: мало никому не покажется. Как наш президент, по судам затаскаю”.

Там, где страх – нет места любви. Страха у Серёжи не было – в нём было огромная Любовь!

Ирина Салтыкова: “Помните эпизод в фильме, где его герой, Данила, идет по лестнице и читает стихи? В нём весь Серёжа”.

Я узнал, что у меня

Есть огромная семья –

И тропинка, и лесок,

В поле каждый колосок!

Речка, небо голубое –

Это все моё, родное!

Это Родина моя!

Всех люблю на свете я!

И каждый старался спрятаться, укрыться этой Любовью от несправедливости и злобы, что наполняют мир. Каждый, ощущая что-то большое и важное, исходящее от Серёжи, чувствовал себя младшим братом.

Виктор Сухоруков: “Я себя ощущал младшим братом!”

И Любовь окружала его всю жизнь. И сейчас само собой разумеющимся кажется и тот факт, что класс, где учился Серёжа, был очень дружным. Как иначе могло быть, если каждый день они общались с Серёжей, общались без зависти и злобы. Они были дружны и веселы, и несли это миру.

Галина Васильевна: “Класс, где учился Серёжа, был очень дружным. Когда я лежала в роддоме, они всем составом явились ко мне под окно. Серёжа Бодров бил в барабан, кто-то из ребят, по-моему, Миша Шабанов, дул изо всех сил в горн. Таким необычным образом они поздравили меня с рождением дочери”.

И для всех, кто с ним общался (а зачастую достаточно было общения через экран, насколько сильным оно было), Серёжа стал родным, а подчас и самым родным человеком на свете. Родными они, конечно, были и для Серёжи.

Завуч Ида Иосифовна Корякина: “Когда Серёжа стоял под дулом автомата, у меня было ощущение, что стреляют в моего ребенка”.

Бывшая соседка Нина: “Все, что случилось, это как конец света. Лучших ведь забирают!”

Для Серёжи Любовь была единственным, что не надаёт миру рассыпаться, мешает войне всех против всех. Именно Любовь является Высшим Счастьем и Высшим Ориентиром. Она творит и спасает. ОНА ОЖИВЛЯЕТ!

Когда однажды на уроке литературы обсуждался извечный вопрос “Что такое счастье”, Серёжа сказал:

“Делай, что любишь, и люби то, что делаешь, - это и есть счастье”.

Он любил жизнь во всех её проявлениях.

“Книжку умную прочесть – это здорово, но в ресторане погулять – тоже здорово. Если ты любишь плотно покушать, это ведь не означает, что ты читать не умеешь…”

Он ЛЮБИЛ всё и вся – везде видя прекрасное, то, что возвышает, окрыляет, наполняет радостью, счастьем, любовью. И любя всех и вся, Серёжа становился только богаче, душевно богаче. Его душа радовалась всему, и все отвечали ему взаимным теплом, приоткрывая свою Душу. Это общение было для него важнее всего, оно и делало его СЧАСТЛИВЫМ.

- А мир действительно прекрасен?

- Очень. Мне интересно жить. Интересно разговаривать с таксистом, с проституткой, которая сидит в этом баре, гулять по Крещатику, смотреть на лица. В магазины заходить, смотреть хорошее кино, читать хорошую литературу, потому что везде-везде-везде есть все то, что тебя радует. То, что ты можешь как бы взять себе.

Серёжа, конечно, не любил зло в любых его проявлениях.

“Люблю все хорошее. Хорошую литературу, хорошее кино, хорошую музыку”.

Но он, что довольно редко случается, мог отличать зло от человека, его творящего, да и от любого существа. Он видел их Душу, загнанную в самую глубокую пропасть сердца. А к такой Душе относиться можно только ещё более бережно, трепетно относясь к её трагедии. Поэтому он, отвечая на вопрос, что может вызвать негодование, отвечал:

“Негодование могут, конечно, вызвать хамство, необязательность, нечестность”.

Серёжа оставлял за каждым право жить как ему хочется, право совершать ошибки, он не пытался навязывать свою точку зрения. Он предоставлял каждому СВОБОДУ ВЫБОРА. Он не терпел лишь одного – неуважения, наглого, вызывающего. Неуважения, возведённого в смысл жизни. Неуважения, попирающего самое главное – СВОБОДУ ВЫБОРА. Попирающего Личность. И в другом, и в себе.

“Хамство – это, пожалуй, единственное, что приводит меня в бешенство”.

И как любой любящий Жизнь Истинную, Чистую, Серёжа любил рок, русский рок.

“Музыка [из “Братьев”] хороша тем, что она взята из нашей жизни, она соответствует ее ритму, она эмоциональна и достоверна, знакома и понятна. Я с удовольствием слушаю именно такую музыку. Я не скрываю, что в последнее время моим любимым диском является саундтрек к фильму “Брат-2”, слушаю его в машине, дома, в поездках… Мне эта музыка дарит неповторимое ощущение ритма и энергетики нашей жизни”.

Серёжа очень любил энергию большого мира, энергию Жизни, такую странную и настоящую. Она давала ему силы и добавляла всё новые частички в его Правду, в Нашу Правду.

“Все зависит от температуры дела, с которым ты соприкасаешься. Если что-то безумно увлекательное, то пойдешь кем угодно в этот проект”.

“Мне нравится, что в своем кино он [Алексей Балабанов] проходит по самой грани между дозволенным и недозволенным, патологией и простотой, грехом и благостностью. По самой грани, по лезвию бритвы. От уродов до людей - миллиметры. От этого, наверное, странная и настоящая энергия большого мира, даже в самых камерных фильмах”.

Серёжа любил подмечать любую мелочь, ибо через них постигается всё Существенное. Всё заслуживало его внимания. Поэтому и в других людях главным для Серёжи была способность воспринимать мир и людей в нём, воспринимать так. Как будто ты только что родился. Родился, и решил узнать суть этого мира. Серёжа так и жил. А мы?..

“Талант проявляется не только в мастерстве. Главное это, конечно, способность воспринимать мир и людей в нем. Витя [Виктор Сухоруков] мог гулять по городу и шесть и восемь часов, исследуя, например, быт обитателей черного гетто или схему движения метро. Все заслуживало его внимания, а иногда и записи в специальной тетрадке”.

Жизнь неповторима и удивительна. В неё всегда чрезвычайно много необычного и мудрого. Но чтобы разглядеть её величие нужно глубокое и острое зрение. Зрение души, зрение Сердца. Тогда мир каждый миг будет удивлять тебя, дарить Надежду, обнимать Любовью, воскрешать Счастье. Серёжа так и не потерял свой чистый взгляд. А мы?..

“Просто в жизни случается такое, что кино и рядом не стояло. Жизнь вообще такая странная вещь и далеко не всегда поддается киноосмыслению. В ней часто появляются такие люди, лица и истории, что, сними это, будет чересчур: сказка сказок. Я убеждался в этом много раз, в том числе и на телевидении. Жизнь многообразна. Всё не так, как кажется. И в 13 лет человеку становятся видны такие вещи, что… Смотришь, видишь одно, а потом заглядываешь чуть глубже, и все оказывается совсем иначе. Это вопрос остроты и глубины зрения. Если их не потерять, можно гораздо острее и интереснее видеть мир”.

Серёжа не терял остроту и глубину до конца… Он смотрел на нас… и видел нечто большее, чем мы сама о себе думали, он видел наше главное – Душу. И считал это нормальным, свойственным все от рождения. Но немногим из нас интересны люди, и дар теряется, затаптываемый ногами, суетно бегущими в НИЧТО, где только ПУСТОТА.

- А сейчас открытия происходят?

- Да. Мне кажется, если эту ноту поймать, то они будут происходить всю жизнь. Конечно, можно лишиться этого счастливого дара. Но если ты будешь смотреть чуть более пристально или тебе просто будут интересны люди, ты всегда увидишь нечто большее. Это нормальный физический закон, как если ты захочешь быть загорелым, тебе придется больше времени провести на солнце. Никуда от этого не денешься.

“Это одно из очень ценных качеств – умение любить и интересоваться людьми. Мне всегда были интересны люди – в такси, в трамвае. Я люблю слушать их рассказы. Все наши столичные штучки, все наши придумки о самих себе – это все глупо и яйца выеденного не стоит. Человек говорит тебе: “Ты даже не понимаешь, что это для меня значит”. И вдруг выходит, что ты невольно сделал что-то очень важное. Все другие смыслы пропадают, кроме этого. Это дорогого стоит, когда человек вернулся из Чечни. И благодарит тебя, и произносит слова, которых ты даже и смысла-то не понимаешь”.

Для Серёжи одинаково важны, близки и интересны были и люди прошлых тысячелетий, и его герои – главное, чтобы в них горела искорка правды, своей правды, но правды, которая является отблеском Правды единой, Правды абсолютной. Надо лишь найти эту искорку Божию, а для этого есть лишь один способ – стать тем человеком, поставить себя на его место, понять его чувства, надежды, принять его боль.

“Нет никакого ощущения контраста. Мое отношение к Тициану ничем не отличается от отношения к герою, которого я играю. Надо просто широко открыть двери, разбежаться и нырнуть. Если издалека разглядывать, ничего для себя не найдешь”.

Для Серёжи имела значение не только жизнь каждого, но и каждый отрезочек этой жизни. Главное – извлечь из него смысл, ту самую искорку Божию. Любить Жизнь – что может быть интереснее и важнее? Лишь преображение её к Свету и Добру. Для Серёжи любое проявление жизни, даже случайное на первый взгляд, было важнее любого произведения искусства (а в нём он разбирался), ибо в нём было больше Мудрости и Света, но подчас и больше Боли. Но главное – в нём было больше чувств.

“Любой отрезок жизни имеет значение. Важно уметь извлечь смысл. Если с интересом и любовью воспринимать то, что вокруг тебя… Жизнь интереснее, чем любое произведение искусства… Любое проявление жизни – случайное и неслучайное, всегда интереснее и важнее. А первый дубль – всегда лучший. Это очень простая вещь”.

Серёжина любовь к жизни была сродни Любови ребёнка, свободной от чего-либо эгоистичного, и даже немного наивной. Но эта наивность была отражением Веры Серёжи в торжество Правды на Земле, веры, которую многие из нас уже потеряли. И опустили руки… А добро не может прийти туда, где его не ждут.

Алена Анхилева (выпускница истфака): “В нем была какая-то легкая и подкупающая наивность, которая украшала его”.

Серёжа очень любил детей. Не только за их подкупающую наивность, чистоту, искренность, но и за чёткий взгляд на мир. Взгляд, не оставляющий сомнений в том, что белое – бело, а чёрное – чёрно. Дети, в отличие от большинства нас, четко знают цель Жизни – Любить и Творить Добро.

“Они [дети] — другие. С одной стороны — они более искренние, а с другой — лучше знают, чего хотят. У них цели не размыты”.

Серёжа любил детей и за то, что они знают, что важнее всего – Душа. Тот маленький мир, который в каждом. Общение с которым – одно из самых важных и удивительных таинств жизни. Внимание к душам Серёжа сохранял всю жизнь. А мы?..

“Когда тебе четырнадцать лет, ты острее всего переживаешь жизнь в том маленьком мире, который рядом”.

Серёжа боялся не успеть объять все наши миры своей всеохватной Любовью. А это единственный путь познания Правды!

“Единственное, что мы можем сделать, – это наполнить наши дни, сделать их длиннее, шире. И средство одно – любовь и внимание к окружающим. Как у ребенка. У него день очень длинный: он найдет листик, рассматривает его полчаса, и целый мир разворачивается у него перед глазами. А можно не листик рассматривать, а людей. Делать как можно больше, писать, снимать. Главная проблема – жизнь удлинить, увеличить день, расширить время”.

Во всем Серёжа пытался найти ноту, ноту Правды, ноту Любви. Именно она давала ему возможность видеть то, что не видят уже большинство людей – видеть настоящее, видеть Истину. Нужно лишь захотеть её увидеть ВСЕМ СЕРДЦЕМ. И она войдет в Сердце. А хотим ли этого мы?..

“Мне кажется, если эту ноту поймать, то они будут происходить всю жизнь. Конечно, можно лишиться этого счастливого дара. Но если ты будешь смотреть чуть более пристально или тебе просто будут интересны люди, ты всегда увидишь нечто большее”.

Серёжа старался не обсуждать свои неприятности и проблемы, у каждого их и так хватает. Его переживания уходили в глубь души, становясь ещё более острее. Поэтому многим казалось, что его жизнь похожа на сказку, самую счастливую на свете.

Бывшая соседка Нина: “У него всегда все было хорошо, и бед не было! Случались небольшие неприятности – ну, сосед сверху однажды его квартиру залил. А так Серёжа беспроблемный. Мы даже удивлялись его везучести, столько счастья на одного человека обычно в жизни не выпадает!”

“Небольшие неприятности”. Да многие из нас разругались бы с этим соседом, а кто-то бы даже обиделся на всю жизнь.

Лидия Григорьевна (бабушка Сергея): “Серёже всегда везло! Он был такой добрый, отзывчивый, такой умный!”

И всё же он был счастлив – он занимался любимым делом и это дело достигало своей цели – сердец людских.

“Это мечта - заниматься любимым делом, да еще и деньги за это получать. Это редко кому удается - и на Западе, и у нас”.

Серёжа был человеком редкой воспитанности и такта.

Виктор Сухоруков: “Он мне показался интеллигентнейшим, мирным, симпатичным молодым человеком... И даже мне показалось, он очень терпеливый, умеющий слушать. Может быть, я был больше многословен, чем он, но за целый месяц проживания - а мы жили с ним в Чикаго в одной квартире - ни одного конфликтика... Несмотря на усталость, он был ко мне внимателен и чуток...

Он заметил, как мне понравился джемпер, так он его позже купил и подарил мне ко дню рождения... ”

Для Серёжи не имел значения внешний лоск. И здесь проявлялась его Абсолютная Любовь ко всему естественному, он был лишен всего нарочитого.

Дмитрий Гаврищенко (исполнительный продюсер “Кавказского пленника”): "Перед церемонией нас предупредили, что надо выглядеть хорошо. Мы с исполнительным продюсером Валерием Тармосиным в Москве купили смокинги, рубашки дорогие. А Сергей был на церемонии в обычном костюме, в рубашке без галстука. Такой простой парень из России...”

Виктор Сухоруков: “Помнишь сцену в конце “Брата-2”, когда Мерлин и Данила убегают из Америки? Они несутся по аэропорту? Серёга - в темно-коричневой шляпе и шикарном светло-коричневом пальто?

Он их мне подарил, сказав: “Это мои вещи. Но не мой стиль. И я не буду носить то, в чем снимался. А ты, Витюша, - человек солидный”... Я никогда не надевал их. Стеснялся. Да к тому же мне некуда было его носить, настолько оно прекрасно”.

Это даже не было каким-то вызовом тем, кто был одет в смокинги. Просто Серёже было в этой одежде неудобно, она сковывала его, стесняла движения. Серёжа не видел, зачем это необходимо и для чего. Действительно, зачем нужно щеголять в дорогой и неудобной одежде? Чтобы показать себя, быть как все, удовлетворить своё самолюбие, обратить на себя внимание… Всего этого Серёжа был чужд, ведь он обращал внимание на Душу, а не на то, чем она прикрыта (а чаще прикрыто её отсутствие или закованность в цепи, цепи суеты, лжи и равнодушия).

Классный руководитель: “В старших классах мы изучали с ребятами французскую литературу. – Однажды я привела им одну из цитат, на русском языке она звучала так: “Глаза – слепы, видеть можно только сердцем”. Серёжа Бодров тогда сказал: “Как это правильно…”.

Классный руководитель Лидия Васильевна Можелева: “Накануне премьеры фильма “Кавказский пленник” Серёжа принес в школу целую стопку пригласительных билетов”.

Принёс не для того, чтобы показать: вот я какой, смотрите. Нет, он хотел поделиться счастьем, сделать что-то приятное, отблагодарить хотя бы в такой форме тех, кто помог ему стать Человеком. Он никогда не был неблагодарным.

А мы?.. как трудно нам порой бывает понять ближнего своего и поступить благородно, даже в некрасивой ситуации. Некрасивые ситуации Серёжа не создавал.

Виктор Сухоруков: “Я ведь плохо расстался с Сергеем. И когда бомбили телефон, я ходил по квартире и вспоминал нашу последнюю встречу в кинотеатре “Пушкинский” на просмотре фильма “Кукушка”... До этого я год Сергея не видел и искал. Они с женой Светой переехали на новую квартиру, а мне даже не сообщили об этом. Сергей забыл поздравить меня с 50-летием, а может, он просто о юбилее не знал... И тут летом на Московском кинофестивале мы встречаемся. Обнялись, расцеловались. И я начал капризничать: Серёга, ты такой-сякой, я тебя разыскивал, а ты потерялся... Они стали объяснять, что жили в деревне, пока ремонт шел, что очень устали. Света еще фразу уронила: “Я столько бетона, Витька, перетаскала!” А я ворчал, как барышня...

Сергей готовился к съемкам фильма “Связной”. И хотел, чтобы я прочитал сценарий. Не секрет, это я подсказал ему, каким сделать финал в “Сёстрах”. Вот Серёга и на этот раз надеялся, что опять что-то подскажу.

“Мне-то роль там будет?” - спросил его я.

“Ну, Витюш... - отвечает. - Великий актер... Ну какая там роль?”

“Ну вот опять, - заныл я. - В “Сёстрах” не дал. Здесь не дал, а обещал ведь!” Я не со злостью это говорил, но с укором. “Что ты меня игнорируешь? Презираешь или боишься?” Он, конечно, все это отрицал...

Безусловно, я обиделся, что он не берет меня в свои фильмы. Я раньше ему говорил: “Понадоблюсь - зови. Буду верным актером в твоем кино”. А он: “Да, да, да... Обязательно этим воспользуюсь”.

И тут уже вторая картина - и опять без меня... А ведь он сам писал, сам сочинял историю! Мог бы “вписать” какого-нибудь Сухорукова... Это потом я понял: Сергей боялся, что зритель пожурит: “Ну, конечно! Брата снимает!” А может, он испугался, что, увидев меня, люди отвлекутся от сюжета фильма? Ведь для огромного количества людей я - брат Багрова.

Вернусь, однако, к последней встрече. Закончился фильм. Выхожу из зрительного зала. Вижу: стоит вся компания СТВ. И Серёга с женой - тоже. Я поблагодарил продюсера за “Кукушку”, сказал, что это удача. Демонстративно развернулся и... не прощаясь с Бодровым, ушел, уехал в Питер!

Я ведь, подлец, видел, что Сергей курит и меня пасёт. Он ждал продолжения разговора...

Он мне был другом. А я себя повел, как мелкая шпана. И убежал, как пацан. Не знаю, обидел ли я его, но расстроил - точно. И очень об этом жалею. Если бы Серёга на это не обратил внимания, он бы обязательно позвонил мне и передал сценарий”.

“Теперь я для себя определил: нельзя так расставаться с людьми. Надо быть добрее, спокойнее...”

И это – заслуга Серёжи, его победа. Победа в войне за каждого из нас.

И пусть каждый задаст себе вопрос: а как Он, лично Он, расстался с Серёжей! И пусть ответит, глядя ему в глаза.

Виктор Сухоруков: “Парень без нарциссизма”.

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Он человек с достоинством - это очень важно. Он несет очень естественным образом то, что связано с популярностью. Наверное, потому, что не актер. Ощущал бы себя в этом мире как артист - очень может быть, съехал бы с катушек, потому что чуть ли не всё, что можно было в этом возрасте, снявшись в четырех фильмах, достичь, - уже достигнуто”.

Живет он очень естественной, хорошей жизнью, как мне кажется. Внутренней и внешней. Это тоже подкупает, это приятно. Вообще, чрезвычайно приятно иметь дело с людьми, которые достигли очевидных успехов и остались людьми... это веру вообще в человечество поддерживает. Неприятен всегда снобизм, связанный с пусть даже с объективными достижениями, человек такой становится неинтересен. И думаешь: провались ты пропадом, сигай ты дальше, набивай карманы либо деньгами, либо призами, либо успехом у зрителей, еще чем-то. Мне неинтересен ни ты сам, ни что ты делаешь, и полноту жизни это как-то... усекает”.

И в других Серёжа ценил способность противостоять “звёздной болезни”, убивающей душу и превращающей человека в зомби – в раба суеты и пустоты.

“Леша [режиссёр Алексей Балабанов] начисто лишен звездного лоска и, незаметно для себя сделавшись самым продвинутым русским режиссером, продолжает ездить на работу на велике и подкалывать джинсы булавочкой. А из своих фильмов он любит больше всего те, которые никто не видел и смотреть бы не стал”.

“Он [Алексей Балабанов] любит все странное. Это любимое слово. Изображает максималиста и радикала. Но втайне застенчив и радуется всему светлому, справедливому и красивому”.

А не таким ли был и сам Серёжа? И сердце говорит с надрывом: “да”.

Для Серёжи не имело существенное значение даже происхождение человека, характер и заслуги его родных и близких. Главное – душа, душа этого конкретного человека. Даже отбирая главных героинь для фильма “Сёстры”, Серёжа интересовался не их “профессионализмом”, а расспрашивал их об их жизни, стремился понять их душу.

Для него не существовало социальных преград, для Серёжи все были прежде всего людьми. Отсюда и его спокойствие, ибо ничто лишнее его не стесняло, он был свободен от всех условностей и формальностей.

Наиль Зарипов: “тихий, без гонора, спокойно общался, хотя и сын режиссера, он этим не кичился”.

Даже став режиссёром, Серёжа не считал эту профессию самой важной в кино. У него лишь больше возможностей, но и больше ответственности. Но важен каждый. И не только в кино, но и в жизни для Серёжи был важен каждый человек.

“В кино нет более или менее важной профессии. Не будет осветителя – не будет кино. Не будет актера – тоже не будет кино”.

Серёжа и в университете никому не говорил, что он сын известного режиссёра. Он знал, что это лишь помешает ему. Он знал, что человек должен всего добиваться сам. И он добивался.

Бабушка Лидия Григорьевна: “Вообще, Серёжа рос очень самостоятельным: уже с первого класса один ездил во французскую спецшколу, а она так далеко была”.

Самостоятельность Сергея впоследствии проявлялась не раз. Например, в голодном 1991 году махнул на заработки за границу, устроился спасателем на пляже под Венецией. Правда, спасать никого особенно не приходилось, зато на заработанные “кровные” (20 долларов в день) объехал всю Италию и на “просто пожить” в Москве осталось.

Почему Италия? А где ещё столько произведений человеческого искусства? Где при этом прекрасная природа, показывающая её не меньшую творческую активность, направленную во благо, направленную, чтобы приносить Радость. И Серёжа поехал туда, на родину эпохи Возрождения! Думал ли он тогда, что он сам может стать символом новой эпохи Возрождения, Возрождения Правды?! Может, а кто-то скажет – мог?.. Но если память о нём и о Правде будет жива в душах миллионов, то у нас есть будущее. Даже если она будет теплиться в душах сотен и десятков, то и тогда она будет дарить Надежду. Надежду на ещё одного брата, который не бросит нас даже перед лицом смерти, смерти, наносимой нами…

Почему Серёжа учился именно на отделении истории искусства? Именно там он мог почерпнуть, осознать и обнять всё самое лучшее и светлое, что создало человечество за всю свою историю – искусство.

“Вот приезжаешь в какой-нибудь город. Что обычно об этом городе знаешь? Что там есть центральная площадь, какие-то магазины... А я знаю, что там в музее есть одна картина, у которой ты можешь целый день провести. И этот день прибавляется к твоей жизни”.

a. · Добавлено: Ср Сен 19, 2007 6:18 pm

В этой связи неудивительна и любовь Серёжи к Истории, к тому, что человечество сделало за свою жизнь, сделало плохого – чтобы помнить об этом всегда, и хорошего – чтобы находить Вдохновение. Он не просто изучал историю, Серёжа хотел запомнить это НА ВСЮ ЖИЗНЬ, НАВСЕГДА.

Учительница Елена Александровна Виноградова: “На уроках истории он сидел всегда с горящими глазами. Поэтому я не удивилась, когда после окончания школы он решил поступать на исторический факультет МГУ”.

Уже после “Кавказского пленника”, несмотря на всеевропейское признание, Серёжа вернулся к науке и защитил диссертацию по теме “Архитектура в венецианской живописи Возрождения” (снова тема Возрождения!), став кандидатом исторических наук. Это было его дело, и он не мог бросить его незавершённым. Это было бы предательством. Ни слава, ни звания так никогда и не смогли повлиять на него, сделать свои рабом, рабом пустоты.

“А я зависимости стараюсь избегать. И избегу”.

Серёжа никогда не стремился работать ради славы и успеха. Он творил и верил, что те, кому это предназначено, всё оценят и поймут. И только их оценка что-то значила для Серёжи. Оценка людей с таким же пламенным Сердцем, даже с сердцем, еле теплящимся – главное, чтобы была хотя бы искорка. Отношение прессы, властей, кинокритиков и актёров само по себе для Серёжи не существовало. Оно лишь забирало силы.

“Признание, популярность - это далеко не всегда адресное попадание. И тяжело бывает...”

- Но тебе хоть какой-то кайф доставляет то, что у тебя берут интервью, узнают, на обложки фотографируют?

- Кайф? Да, конечно, нет. От этого на самом деле столько же приятного, столько же и неприятного. Я не воспринимаю все это как что-то важное. Если считать важным все эти съемки и интервью, то тогда ты должен серьезно относиться вообще ко всему, что о тебе пишут, к любой статье. А это глупо, бессмысленно, забирает силы и энергию.

Серёжа и в людях ценил прежде всего самостоятельность и независимость. Самостоятельность, рождённую чувством ответственности. Ответственности за всё сделанное. Ответственности перед Богом.

На вопрос о том, во что он играет со своей дочкой, которой тогда было три года, Серёжа отвечает:

“Она девушка достаточно самостоятельная. Игры она придумывает сама, и если хочет кого-то вовлечь в них – вовлекает”.

Для Серёжи нормальным состоянием думающего человека была оппозиция – сомнение в том, что тебе указывают другие. Не отрицание этого, а глубокое осмысление и соотнесение со своей внутренней Правдой. Он знал это, а мы?..

“Ведь что такое оппозиция? Это нормальное состояние думающего человека. Нормально сомневаться в том, что тебе указывают другие”.

При этом Серёжа не был непослушным ребёнком. Но он и тогда уже имел свою голову на плечах. Он понимал, что его семья не желает ему плохого, и он отвечал ей Любовью на Любовь.

Виктор Сухоруков: “Мы жили [в Чикаго] вместе, и нас сближали ночные разговоры. Из них я понял, что Серёжа очень любит отца, маму и бабушку. Он трепетно и нежно отзывался о Светке. Он хотел много детей... ”

И внимательно выполнял просьбы. При этом Серёжа с каждым годом становился всё более самостоятельным, но это предельное уважение к мнению родных не покидало его никогда. Если Серёжа чувствовал, что должен поступить не так, как ему советуют, он старался убедить в своей правоте. Дальнейшее зависело от того, насколько Серёжа чувствовал правоту в своих словах.

Лидия Григорьевна (бабушка Сергея): “В детстве Серёжа был послушный. Учился на “пятерки”.

А вот слова, подтверждающие его Любовь и Веру в родных, и прежде всего в самого родного человека на свете – в МАМУ!

Преподаватель Иван Тучков: “Я близко общаюсь и с Валентиной Николаевной, и с самим Сергеем. И могу сказать, для Сергея мама была самым близким другом, он советовался с ней по любому поводу. Мама была лучшим критиком, лучшим советчиком”.

Но он не был заучкой, для него учёба никогда не заслоняла собой жизнь, никогда не закрывала Цель жизни.

Учился Серёжа, по воспоминания педагогов, очень ровно. Нельзя сказать, что он был ярко выраженным гуманитарием. По точным наукам имел твердые “четверки”.

При этом Серёжа никогда не был тихоней, был живым и общительным мальчиком. Но он никогда не мог позволить себе своим поступком, даже ради шутки или в ходе игры, перейти грань дозволенного, ранить Душу ближнего своего. Это непростительно и ужаснее всего на свете. Серёжа знал это. А мы?..

Бывший классный руководитель Лидия Васильевна Можелева: “Серёжа никогда не был тихим ребенком. Как всякий нормальный мальчишка, он был в меру подвижным и шебутным. Самое главное, он не был злым, он не был пакостником”.

Серёжа был скромен и открыт.

Махарбег Кокоев (директор конного театра “Нарты”, Владикавказ): “Однажды к нам в театр пришла группа людей. Грешным делом, я подумал, что, если среди них есть Бодров, я его сразу узнаю по понтам. Парень-то звездный. А пришли простые ребята, скромные. Я никого не признал. Думаю, люди просто пришли посмотреть на лошадей”.

Когда в разговоре с Серёжей упомянули, что на концерте, посвящённом Брату-2, ему достаточно было выйти и поднять руку, чтобы гигантская аудитория в тысячи человек замерла, а после его слов зал просто взревел от восторга, Серёжа ответил:

“Ну а то, что народ бурно реагировал, так сами понимаете - концерт большой”…

Эта открытая скромность обнажала не отсутствие чего-то важного, не какую-то ущербность, как это часто случается, а приподнимала завесу Тайны над Душой, бесконечно глубокой, светлой, ранимой, и поэтому симпатичной, любимой и уважаемой всеми. Сохранили ли мы эти чувства и сохраним ли в веках?..

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Он ищет путь, и поскольку он человек незаурядный, с большим внутренним потенциалом (может, так и неприлично говорить о живом человеке), - интересно следить, как за развитием некой драмы, как этот потенциал будет реализован?”

Неприлично говорить о живом человеке… Может, в этих словах звучит отблеск ощущения нездешней чистоты Серёжи. Чистоты Сердца. Чистоты Правды.

И неправы будут те, кто скажет, что драма уже сыграна. – НЕТ, это только начало. НАЧАЛО борьбы того, что подарил нам Серёжа, с тем, что убивает нас каждый день. И кто знает, каким будет финал этой драмы. Но мы знаем точно, каким хотел бы увидеть его Серёжа…

“Да кто во мне только не скрывается...”

В университете Серёжа был настоящей душой компании.

Потом он стал Душой целой страны…

Алена Анхилева (выпускница истфака): “В студенческие годы Серёжа был очень милым, открытым, скромным. Его любили и уважали многие. Видный, симпатичный”.

В Серёже никогда и нигде не было показухи, он был скромен во всём – от большого до малого. Почему? Потому что скромен был душою, и жить иначе он не мог. И не пожил, – добавит кто-то.

Он был немногословен, потому как не любил пустых слов. И более того он более любил мир Внутренний, чем мир внешний. Причём мир Внутренний не в смысле своей души, а Души каждого. А для душ слова мало что значат – для душ главное – Любовь.

Ирина Салтыкова: “Серёжа даже смеется очень скромно – без показухи. Немногословен, скромен во всем.”

Серёжа и очки долго не носил, не хотел, чтобы они отдаляли от него людей. Они были помехой для его открытости миру. Уже потом они стали неким фильтром, не допускающим проникновения в Душу (всем известно, что глаза – зеркало души) злого и лишнего. Очки ещё более подчеркнули глубину Серёжиного отношения к жизни. Они стали символизировать микроскоп, которым являлся его взгляд. Взгляд, проникающий в самую душу, Взгляд, заставляющий вздрагивать и задумываться… о многом.

Алена Анхилева (выпускница истфака): “Очки не носил, стал носить после института”.

По этой же причине (желания сохранить свою Душу чистой, не изгаженной злыми мыслями, злыми людьми, желания спасти её, спасти самое сокровенное – Правду, живущую в сердце) Серёжа очень не любил фотографироваться и давать интервью. Для него душа была самым важным на свете, и лезть в неё он не мог и не давал это делать другим. Сейчас это делает его фигуру ещё более загадочной и недосказанной, Душой, ещё не сказавшей своего главного Слова, Душой, ещё не сотворившей самого важного дела своей Жизни.

“Я не считаю нужным о ней [личной жизни] говорить. Личная жизнь потому и называется личной, чтобы о ней не рассказывать. Мне очень не нравится, когда начинают в душу лезть. Да для меня вообще интервью давать - мука адская. Когда дочка родилась, звонить начали... Ребенка ведь даже друзьям своим не показываешь первые недели, а тут журналисты начинают расспрашивать”.

Ксения Алферова: “Семья – это его хороший тыл. Его жена, которую он очень любит, его дети… ”

Однако это желание сохранить свой внутренний мир в целости и чистоте не следует путать с замкнутостью и необщительностью, которые есть порождение эгоизма. Серёжа был его лишён начисто.

Серёжа знал, что здесь нужна мера: излишнее панибратство иссушает душу, опустошает её, а излишняя скрытность также опустошает, ибо не даёт развиваться душе. Более того, душа, лишённая притока энергии и Любви, начинает деградировать и умирать. Пройти по этой тонкой линии очень сложно. Думаю, Серёже это удалось. А нам?..

“Это [потребность быть вместе] один из самых тонких инстинктов у человека. Он очень силен, но очень хрупок. Когда близости чересчур, становится очень плохо. И, наоборот, когда этого не хватает, люди готовы идти на любые подвиги. Все, что когда-либо происходило в мировой литературе, — не важно, между родными людьми или нет, — было связано с тем, что кто-то хотел быть вместе. Или эту близость сломать. Вот и все. Здесь важно внутреннее ощущение мира, потому что природа человека двойственна: с одной стороны, он должен быть с кем-то, с другой — он все-таки должен быть один. Редко кому удается быть вместе и при этом сохранить себя”.

Серёжина открытость к миру и людям была естественным следствием его любви к миру, к удивительному миру, заключённому в каждом. Его Любовь рождала оптимизм. Он чувствовал, что человек остаётся человеком лишь до тех пор, пока открыт миру во всех его проявлениях, не закрывая глаза ни на свет, ни на тьму, пока ему интересен каждый человек, ибо в каждом своя неповторимая душа. А душа есть частичка Бога. Невнимание или отрицание даже одной из них не позволяет познать Правду во всём её великолепии – в Боге!

“Вообще-то я настроен оптимистично насчет себя именно потому, что мне интересны разные люди…”

Серёжа любил каждого из нас и старался раскрыть нам нечто важное – то, без чего нельзя жить. Каждому он старался дать что-то, хотя бы немного поднять повыше над его прежним состоянием. Каждому он стремился принести пользу, принести бескорыстно.

Оксана, “Сёстры”: “участие в съёмках мне пошло на пользу, я повзрослела, и общение с Серёжей много дало”.

Серёжа никогда никого не ловил на крючок. Это было для него не только неприемлемо, но и просто невозможно. Он лишь притягивал людей, освещая Путь каждого из нас.

“Я сразу же цепляюсь за слово “клюнули”. Мне оно не близко”.

Серёже всегда хотелось расширять свою Душу, она постоянно стремилась к большему.

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Он... ищет себя, это трогает. У нас в известном смысле все уже сыграно - какие-то фильмы еще сделаем, но уже многое понятно. А за ним интересно наблюдать, и это дает какое-то специальное качество нашей - с Балабановым, с Астаховым - жизни; может, появится возможность помочь...”

Его Душа постоянно стремилась объять как можно большую Правду. Это делало Серёжу богаче. Богаче духовно, материальное богатство для него было второстепенно. Но это богатство необходимо было не для того, чтобы его копить. Оно было необходимым условием для Деятельной Жизни, жизни направленной на просветление мира, на оживление его Добром. Отсюда и тяга Серёжи к большей сфере деятельности. Для него это было возможностью принести ещё больше Света, Добра и Правды.

“…Мне всегда хотелось расширять свой мир, все время делать его больше, глубже и интереснее. Конечно, сказать “я – режиссер”, гораздо приятнее, чем “я – артист!” Но дело не в этом. Просто, когда ты отвечаешь за нечто большее, то и жизнь богаче”.

Творчество и является одним из путей расширения своего мира, его углубления к истинному смыслу вещей, его обогащения и одухотворения. Ведь каждый творческий акт приводит к созданию чего-то нового, того, что становится твоим детищем, твоим ребенком. А что может подлиннее чем это, расширять наш мир. А его расширение приводит к усилению ответственности, ибо ты понимаешь, что всё в мире кем-то сотворено: человеком, природой, Богом. И ты начинаешь видеть за всем не только его внешнюю и внутреннюю суть, но и того, кто это сотворил. Ты начинаешь видеть Любовь, вдохнувшую жизнь в творение, и относиться к ней более бережно.

Виктор Сухоруков: “Он очень нежно и трепетно относился к своей роли, уважал партнеров”.

Серёже, как и истинному Творцу, было интересно не только и не столько создавать что-то, эти новые миры, но наблюдать за их жизнью и свободным развитием, радоваться каждому его успеха и переживать за каждую неудачу. И стараться в будущем сделать творение ещё более совершенное, чистое, ясное. Ещё более живое.

“Режиссер создает свой мир и населяет его живыми людьми. И этот мир живет дальше по своим законам. Создавать этот мир, наблюдать за ним – это настолько интересное занятие, что про остальное забываешь”.

“Снимать кино намного интереснее, чем сниматься самому. Актерствуя, ты только участвуешь в строительстве нового мира. Будучи режиссером, ты целиком за него отвечаешь, этот мир почти полностью принадлежит тебе. Почти, потому что он все время растет на твоих глазах, а ты наблюдаешь за этим с замиранием сердца”.

Серёжина ответственность казалась фантастической в наше пустое время. Серёжа никогда даже не пытался свалить на кого-то ответственность за свои слова, тем более поступки. Как часто сейчас можно услышать: “Я не хотел так поступать, но обстоятельства (вот тот нехороший человек) заставили меня сделать это. Серёжа никогда ТАК не говорил. Совесть этим не обманешь. А зачем обманывать остальных? Зачем обманывать СЕБЯ? Кому от этого станет лучше? Серёжа знал, что рано или поздно придётся отвечать, отвечать за всю свою жизнь.

“Я отвечаю за моего героя и не отказываюсь ни от одного его слова, ни от одного поступка, хотя все это режиссер придумал. Может быть, я вообще слишком много значения придаю работе”.

Серёжа чувствовал свою ответственность и за мир и торжество Справедливости в нём. С детства он старался быть всегда готов дать отпор злу. Он старался быть физически сильным, перепробовал с десяток видов спорта, но в конце концов нигде не задерживался. Тогда он понял, что физическая сила мало что значит, – главное иметь силу нравственную, ощущать в себе Правду.

“В юные годы многое значит физическая сила”.

“В детстве я перепробовал с десяток видов спорта - борьбу, плавание, бег и нигде не задержался. Я думал, что это связано с нехваткой упорства, твердости в характере, а потом понял, что все это было мне не очень нужно. То, что действительно важно, я всегда довожу до конца”.

Да, мы уже знаем, что даже стена не остановит Серёжу на его пути. В “Кавказском пленнике” Серёжа наконец-то нашёл то, что должен был делать. С тех пор он не сделал ни одного шага назад. – Только вперёд. Он был убеждён в своей правоте, и поэтому у него всё получалось.

Наиль Зарипов (телеоператор “Кавказского пленника”): “Со съемками у него никаких проблем не было, как будто всю жизнь снимался”.

Серёжа никогда не мог пройти мимо зла, для него насилие, даже в самой незначительной степени, было чрезвычайной мерой, мерой вынужденной, поступком, к которому он ещё долго возвращался, думая: а правильно ли я сделал, может, можно было обойтись без применения силы.

Соседи-мальчишки: “А один раз Олега от Фомки из 16-го дома спас. Он его побить хотел. А Данила вступился”.

С ним каждый чувствовал себя в безопасности, чувствовал его защиту и знал: Сержа не бросит, он всегда придёт на помощь.

Виктор Сухоруков: “Серёжа - надежный человек... ”

А кто пришёл ему на помощь, когда он так нуждался в ней???.... Единицы…

Он был словно рыцарем, вернувшимся из прошлого, чтобы защищать всех униженных и оскорблённых, и в первую очередь – Прекрасную Даму. Его восторженное отношение к женщине прошло с ним через всю жизнь, озаряя её неземным светом и теплом. Серёжа был настоящим Рыцарем.

“Еще в детстве меня поразила разница между мужчиной и женщиной. Это потрясение не прошло до сих пор”.

“В студенческие годы у меня был один преподаватель, профессор, который внушил мне на всю, наверное, жизнь одну простую истину. Он говорил, что настоящего мужчину можно определить по двум вещам: по его отношению к книге и отношению к женщине. Сам он всегда, прежде чем взять книгу, шел мыть руки. И для меня стало правилом на всю жизнь трепетно и с уважением относиться к книгам и, конечно же, к женщинам”.

А как относимся к ним мы?..

Рыцарь…

Друг с программы “Последний герой”: “О нем часто спрашивали: такой красавец - бабник, наверное? Как объяснить, что он ощущает жизнь задумчиво и чисто, как трубадуры? Не зря же именно Ренессанс так привлек его? Иногда казалось, что он родом откуда-то из провансальского Возрождения, когда для мужчины идеалом были красота, целомудрие и отвага. Он не стеснялся быть мужественным без “мачизма”, быть популярным без панибратства, ранимым, домашним до трогательности? Каждый день звонил домой, чтоб поговорить с женой и дочкой...

Но если задуматься, Данила – рыцарь. Ни скверное слово, ни жадность, ни похоть, которыми переполнен принявший его мир, не липнут к нему. Он верит – и хочет помочь. Хочет восстановить правду. Жаль, что эпоха выпала на его долю подлая, бандитская. Не было у нас ни рыцарей, ни Возрождения. Но он-то в этом не виноват”.

Уже с детства Серёже очень нравилось то, что является необходимыми внешними атрибутами рыцаря: белые перчатки, красная лента через плечо, напоминающую ленту ордена, и пилотка-шлем.

Уже в школе ему доверили стать Знаменосцем – а это была честь, которую необходимо было заслужить и, что ещё более сложно, оправдать, не упасть в грязь лицом. И с каким трепетом Серёжа относился к ответственности, возложенной тогда на него.

По воспоминания учителей школы, Серёжа, чувствуя ответственность, на все торжественные мероприятия приходил в отглаженной рубашке и перчатках, причем накануне праздника он форму всегда сам отглаживал, а перчатки даже стирал.

Для Серёжи это было не просто знамя, а отблеск того, неземного Знамени Правды, которое ему суждено было нести в нашей России, умирающей во лжи.

Судьба как бы проверяла, а сможет ли он, Серёжа Бодров, нести это знамя, нести несмотря ни на что. И он смог. А мы? Сможем ли мы поднять это знамя и вынести всё?..

В пионерском лагере его вновь назначили знаменосцем. Но Серёжа с детства не любил всего, что казалось ему противоестественным, ненужным, лицемерным: как можно целовать, т.е. соприкасаться душой с каким-то знаменем? Ведь у него одно знамя, знамя неземное – а небесное. Как можно его предать? Но прежде всего, как можно предать свой идеал – свою Прекрасную Даму?

“…меня назначили знаменосцем. Мне очень нравились белые перчатки, красная лента через плечо и пилотка, но выяснилось, что в конце церемонии передачи знамени его надо будет целовать. Это показалось мне немного противоестественным, тем более, сказать честно, к тому моменту я еще ни разу не целовался. В общем, назначение не состоялось”.

Трепетно относился он и к оружию, как и каждый настоящий мужчина. Считал, что это - вещь мистическая. Но оружие создано для того, чтобы причинять людям боль и страдания. И вести себя иначе оно не может. Даже когда его используют ради восстановления Справедливости, никогда не ясно, не выйдет ли оно из-под контроля. Для Справедливости главное оружие – Слово, Вера и Свет!

После “Брата” Серёжа стал стараться стрелять мимо. Ибо поранив не со зла человека, он уже никогда этого не забывал и навсегда сохранял чувство своей вины.

“Никогда не забуду, как в “Брате” снимали сцену, когда я стреляю по ногам одному из “мафиози” из обреза. Надо было больше дыма, поэтому пороху не пожалели, забили пыжи, и вперед. И вот съемка, выстрел дуплетом, грохот, дым, он падает, как подкошенный! “Отлично, снято!” Дым рассеивается, а артист лежит в луже крови - повыше колен две дырки от пыжей. Я после этого стараюсь стрелять мимо...”

Серёжа никогда и никого не убивал. А смогли бы он сделать это ради Справедливости? Думаю нет. Тогда бы Серёжа просто лишил человека возможности принести зло (выстрелив например в руку, или в ногу). Для него одним из принципиальных вопросов, определяющим человеческие качества каждого, был вопрос: пойдёт человек расстреливать жутких преступников или нет. Серёжа знал: противиться злу надо, но не надо противиться насилием. Исключения есть, но они вызваны невозможностью предотвратить иным способом гибель Света.

- То есть противиться злу надо, но не надо противиться насилием?

- Ну вот представь. Две тысячи человек, все совершили что-то жуткое, изнасилования, расчлененка, они все преступники. И надо пойти и их расстрелять. Радуев тоже преступник. Это тоже жизненная философия - пойдет человек их расстреливать или не пойдет.

- А ты?

- Я не пойду.

От Серёжиной воспитанности веяло даже аристократизмом, но аристократизмом не внешним, а аристократизмом духовным, не терпящим всего грязного, что есть в жизни, и не подпускающим это к себе слишком близко. Серёжа был немногословен, ибо аристократ не бросает слов на ветер, для него слова священны и никогда не должны расходиться с делами.

Но духовный аристократ не ставит себя выше остальных. Он ценит каждого из них, ибо видит в них прежде всего Душу. Он расточает Любовь и улыбку всему миру, не позволяя при этом лишить себя самого важного – души, не позволяет наплевать и изгадить не только свою, но и любую другую душу. Аристократ не стремится быть как все, он хочет, чтобы каждый был звездочкой, а не массой звёздной пыли. И чем больше будет звёздочек, тем светлее будет мир, тем теплее будет каждому. Он верил в это. А верим ли в это мы? А если верим, то что делаем во имя этого?

Борис Гиллер (соавтор сценария и продюсер “Кавказского пленника”): “парень всем понравился: интеллигентный, улыбчивый, располагающий к себе. Талантливый, немногословный, не рубаха-парень, душу никому не изливал. Такой английский тип. Свою территориальность соблюдал. Хорошо воспитанный”.

В университете он являлся тем, кого обычно называют первым парнем на деревне. Начало 90-х, в стране разруха, тотальный дефицит и чуть ли не голод, студенты зеленые и озлобленные. Сергей же, по воспоминаниям однокурсников, был похож на английского наследного принца. Модник, умница, “обаяшка”.

При этом он отличался сочетанием, казалось бы, совершенно несопоставимых качеств. С одной стороны, очень хорошо учился по очень сложной специализации, с другой – не пропускал хорошие вечеринки и мог запросто устроить нешуточное гулялово; с одной стороны, типичный мажор, с другой – на удивление вменяемый и совершенно непафосный парень. Ну и, конечно, чуть не главный жених истфака”.

Мама Ирины Васениной (Серёжиной девушки): “Серёжа мне очень нравился. Воспитанный, интеллигентный, галантный”.

Серёжа был настоящим Рыцарем, Рыцарем, восстанавливающим попранные нормы рыцарства в жизни нашей, жизни, ставшей суетой.

Ирина Салтыкова: “Запомнилось то, что не обо всех сегодня скажешь: воспитанный, спокойный, умный, то есть настоящий мужчина, ни какой-то там слюнтяй, здоровый, нормальный человек, а главное – воспитанный. Сегодня воспитание – дефицит”.

Серёжа был очень тактичен к людям.

Ирина Салтыкова: “Когда режиссер Алексей Балабанов возмущался его игрой и на повышенных тонах частенько говорил ему: “Сергей! Все опять не так! Надо...” – Сергей никогда не возражал. Напротив, внимательно слушал и тут же исправлял ошибку”.

Серёжа был мягким человеком, но не в смысле “размазня”. Он знал, что нужно делать, и делал это. Он постоянно ставил перед собой новые цели. И достигал их. Серёжа был мягким, ранимым, потому что любил жизнь и всех нас. Неделание зла – вот что значит быть мягким.

Сергей Астахов (оператор “Братьев”): “У него есть - что для меня очень важно – вкус, есть такт человеческий, что мне очень близко. Серёжа Бодров очень близок мне по эмоциям, хотя мы абсолютно разные, и по происхождению, и по темпераменту.

Это человек, который очень... как сказать... мягкий. Есть люди острые и жесткие, они царапают друг друга. Бодров - человек, который острые края сглаживает, и одновременно “прилипает”. С ним очень приятно общаться.

Серёжа был очень тактичен и к людям, которые когда-либо находились под его руководством, а это куда сложнее. Он лишь не терпел вторжения в Святая Святых – в Творчество, в его творческий замысел. Нет, он не считал свой замысел чем-то твёрдым, монолитным. Он изменял его в процессе работы, в процессе со-творчества, когда каждый вносил что-то своё. Но именно вносил, а не навязывал. Это было недопустимо. Не для этого Серёжа оказался здесь и сейчас.

- Но если ты говоришь, что ты не жесткий человек, как бы ты мог управлять огромным коллективом? Там же орать надо.

- Я не стал бы орать.

- То есть осветителю, который опоздает на два часа на съемку, ты скажешь вместо “Трам-тарарам...” “Простите, но своим опозданием вы очень помешали нашей работе”?

- Да. Осветителю я скажу так, а вот продюсеру, который будет вмешиваться в работу, могу и “Трам-тарарам...”.

Серёжа был сдержан на съемочной площадке, старался объяснить, а не накричать, старался довести важную Мысль до сердца.

Оксана Акиньшина (сыгравшая роль Светы в фильме “Сёстры”): “С Сергеем было легко. Не знаю, как другие режиссеры, но он мог объяснить, как-то преподнести. Если что-то не получалось даже, он не показывал это. Все в себе держал. Внутри может, злился, но говорил: “Все, хватит. Как получилось, так и получилось”.

Но иногда, когда и после долгих объяснений, они не понимали чего-то очень важного, того, что Должно было прозвучать в фильме, Серёжа мог и прикрикнуть – именно прикрикнуть, а не накричать.

Оксана и Катя, “Сёстры”: “Но он мог и прикрикнуть, если, например, уже десять дублей сняли, а ты все не понимаешь, что делать”.

Фанаты. На них Серёжа не кричал, он понимал, что это неотъемлемый атрибут успеха. Но легче ему от этого не становилось, он ужасно расстраивался. Тем более, что не любил излишнего внимания к своей персоне. Можно даже сказать, что Серёжа вообще не любил какого бы то ни было внимания к своей персоне. Для него это было лишь издержки славы, уйти от которых было нельзя.

Оксана и Катя, “Сёстры”: “Иногда он сильно расстраивался из-за фанатов, которые мешали съемкам. Они набрасывались на Сережу”.

Любой рыцарь – прежде всего рыцарь Прекрасной Дамы, но во-вторых, он рыцарь Свободы. Ибо какой же он рыцарь, если не властен над самим собой? Серёжа с детства не любил всё, что чего веяло муштрой, зарегулированностью, всеобщим подчинением, вторжением в мир души человеческой. Он любил неповторимость каждой души и был чужд всему, в чём была хотя бы капля суеты, в чём был приоритет внешнего над внутренним, всего, что лишало человека возможности выбора, выбора своего пути. Поэтому Серёжа не мог участвовать в “общественной жизни”.

Первый раз из пионерлагеря он сбежал. А как могло быть иначе? Во второй раз (именно тогда его назначили знаменосцем) Серёже то же пришлось уехать.

“Кроме того, я не вел общественную жизнь, мне не нравилась игра “свечка”, и я так и не научился играть на барабане”.

Даже его нелюбовь к игре на барабане вполне объяснима: Серёжина душа была слишком тонка для такого инструмента, инструмента, не доходящего до глубины души, чуждого ей. Кроме того, он не мог и не любил маршировать, а что, как не барабан, наиболее тесно связано с маршем.

“Ничего дурного я не делал, но активисты меня возненавидели. Пришлось снова уехать. Тогда я понял, что даже если ты хороший человек, это не значит, что все тебя будут любить...”

Там, в лагере, Серёжа воочию столкнулся с системой и завистью людской. Он понял, что даже если ты хороший человек, это не значит, что тебя все будут любить. Он понял, и попытался надеть кольчугу. Но она не могла быть толстой для его Сердца.

А без Любви хороший человек жить не может. Значит, для него единственное спасение – объединяться. Только объединившись, хорошие люди смогут изменить мир.

Самым важным, что есть у человека, для Серёжи была свобода. Именно свобода, которую этот мир так долго и настойчиво пытается отнять у нас, и попытки эти становятся всё более мощными. Только свободный человек может жить по Совести. Потеряв Свободу, он теряет себя как личность, удивительную и неповторимую вселенную, он становится винтиком, частью бездушной машины, а у машины не бывает Совести, она живёт по приказам. Серёжа не мог и не жил по приказам, у него на всё был свой взгляд и никогда и не перед кем он не прогибался.

И он опасался потерять свою личность, свою неповторимую индивидуальность, которая от рождения дарована каждому из нас. А потерявши личность, мы становимся стадом, потерявшим и память, и гармонию-меру, ибо стадом управляет Воля, Железная Воля Вожака, его гипер-Я, которое стремится весь мир превратить в себя, в это гипер-зло.

“Боюсь штампов, боюсь оказаться включенным в корпорацию, потерять память и чувство меры”.

Но его известность уменьшала его свободу. Она приковывала к нему огромное внимание. Всё взоры были обращены на него, и каждый его не то что отступ, а просто неоднозначный поступок тут же был бы раздут до размера вселенского преступления, причём людьми, которые не стоят и жизни червя. Люди Правды в этой ситуации постарались бы тихонько спасти, и уйти незаметно.

Его свобода уменьшалась и тем, что тысячи и миллионы смотрели на Серёжу как на своего спасителя, как на героя, и ждали помощи. А отказать он не мог. Не мог и уменьшить активность творческую. И он разрывался. Многие просто хотели прикоснуться к живой легенде, к его славе. Серёже писали, писали многие. Но ответить всем он, конечно не мог, да это и нужно было. Ответом было вся его жизнь, и прежде всего, – его творчество.

Но иногда Серёжа просто не мог промолчать, он чувствовал, что он – последняя надежда, и он не мог пройти мимо, он принимал боль каждого как свою.

“Было письмо от женщины, кажется, из Южноуральска. Пожилая женщина так трогательно ко мне обратилась: “Дорогой Сергей Сергеевич...” Пишет:

“Прошу совета вашего. Младший сын ушел в армию, хороший сын, работящий. Одна у него радость была до армии – купил себе мотоцикл. “Урал”. И был он ему как ребенок – чистил его сын, лелеял, холил. Потом оставил в гараже и ушел служить. В Чечню. Письма все время пишет, спрашивает: “Мама, как там мой мотоцикл?” И вот случилась у меня беда. Залезло в гараж жулье, мотоцикл украли, а я боюсь сыну в этом признаться. А со старшим сыном тоже беда. Он этих подонков нашел, а они его избили, да еще ограбили. Вот вы в фильме так лихо с подонками расправлялись, что вы мне посоветуете?”

Вот что сказать ей: “Вызывайте милицию” или “Бог им судья”? Я первый раз в жизни решил лично на это письмо ответить. Сидел, часа два думал. Нашел какие-то слова. Сейчас я их не повторю. Но надеюсь, что тот парень, когда из Чечни вернется, правильно меня поймет. Хотя он про жизнь знает в сто раз больше, чем я. Конечно, я посоветовал не мстить”.

Что ещё мог посоветовать Он, Вестник Правды?

Но необходимость помощи людям и необходимость творчества, донесения его до максимального числа людских сердец повышала его зависимость от людей, людей и поступков, ненужных, но без которых не пройти к Правде.

“За все же надо платить, за успехи – утратой свободы. Но успехи-то ведь сомнительны, не абсолютны. Они содержанием жизнь не наполняют, зато ты вдруг становишься зависим от ненужных людей, телефонный звонков. А свобода – самое важное, что есть у человека… ”

Эта зависимость от непонимающих и суетных, которые везде, перерастала иногда в чувство подвешенности на крючке. Он остро ею чувствовал и пытался донести это чувство до других, пытался вытянуть их из этой ямы, спасти их. Сам он пытался избавиться от неё, закрыться, спрятаться дома, но не мог – он должен был жить в мире и ради мира. Уход от него был бы равносилен предательству и самоубийству.

“Знаете, вся эта так называемая бурная жизнь – как мобильный телефон: куда ни пойдешь – везде трень-трень-трень. Ну не волнуйся же ты так – если действительно кому-то нужен, то найдут тебя, что же ты все время на крючке подвешен…”

Он знал, что у каждого своя дорога, но дорога, ведущая к одной цели – к Правде вечной. Но пути у всех разные. Он шёл прямо, без долгих метаний и извилин. Он не пытался строить всех под одну гребёнку. Серёжа никогда никого не догонял (только время) и ни от кого не убегал. Он знал, что ТАК ДОЛЖЕН ЖИТЬ КАЖДЫЙ.

Серёжа никогда не пытался быть актуальным, модным, востребованным, популярным. Он просто жил по Совести, а всё остальное находило его само, ибо уже заждалось его, героя Правды.

“Я вообще не люблю рассуждений на тему “модный – не модный”. Дело не в этом. Просто не надо никого догонять и ни от кого убегать. У каждого – своя дорога. Если тебе с какими-то людьми (которые думают, живут, одеваются так же, как ты) по пути, значит, на какое-то время они будут рядом с тобой. Но потом твоя дорога уходит в сторону или ты идешь им навстречу…Модные поветрия – вещь опасная, я всегда чурался этого”.

Серёжа был очень раним и отсюда – его боязнь подпускать людей слишком близко к себе. Свет его души мог ослепить и опалить неготовые души. Они могли не выдержать и уйти, а для него это было болью. Болью, идущей из детских воспоминаний о расставании родителей. Кроме того, не всем было идти с ним всю жизнь. Люди меняются, что-то менялось и в нём. Он понимал это и всегда старался подготовить себя к возможному расставанию чтобы снизить боль.

“О личной жизни я стараюсь не говорить. Хотя один раз изменил этому правилу. Потому что незадолго до этого встретил наконец девушку, которую искал. И понял я это сразу. Дело в том, что в шесть лет я ясно представил себе свою будущую жену и поэтому точно знал, как она выглядит”.

Многие, особенно встретившиеся с Серёжей до его выхода на авансцену российской жизни, ощущали ранимость его души и пытались уберечь её кристальную чистоту от любого помутнения. Тем самым они оберегали и свою душу, душу всего народа.

Дмитрий Гаврищенко (исполнительный продюсер “Кавказского пленника”) вспоминает: “Его все оберегали”.

Серёжа не мог врать уже с детства. Нет, он, конечно, мог иногда утаить правду, а иногда, быть может, и пойти на ложь, но только ради чего-то большего, ради того, чтобы спасти, помочь, восстановить Справедливость. Уже в детстве Сила и Авторитет Правды были для Серёжи несокрушимы. Но выяснилось, что даже если ты прав, это вовсе не значит, что тебе будут верить.

Серёжа понял, что за правду нужно бороться, он и боролся всю свою Жизнь. И завещал это нам.

“Однажды мы с друзьями сидели после уроков в школьной раздевалке. Мимо проходила учительница младших классов, которая решила, что мы лазили по карманам. Началось разбирательство. О случае воровства объявили на родительском собрании. Оправдываться было невозможно, даже родители засомневались. До этого мне приходилось врать, но, как правило, неудачно. Поэтому сила и авторитет правды были для меня несокрушимы. Но тогда я понял, что даже если ты прав, то это вовсе не значит, что тебе будут верить. Оказалось, что за правду надо бороться...”

Он сражался всю жизнь и против всего мира. Кто ещё сможет это? Ничто не могло остановить его и заставить свернуть с пути.

“Взять себя за горло я не позволяю никому, в том числе и жизни”.

Именно как борьбу за Правду и понимал Серёжа патриотизм. Для него любой народ, также как и любой человек, имел право на свою правду. И никто не имел права эту правду не только убить, но даже пройти мимо, ибо каждая такая правда была шагом к Правде Абсолютной, Вечной и Всеобъемлющей. Забвение национальной правды даже самого малочисленного народа сделало бы эту Правду ущербной.

Скольких усилий и мучений значило для Серёжи произнести слова, адресованные людям зла, но задевающие многие народы. Эти слова просто застревали в горле.

“Я, например, в эпизоде с кавказцами ну просто не мог произнести: “Не брат я тебе, гнида черножопая!”. Балабанов еле убедил, что эти слова действительно говорят многие.

И каждый народ должен не только свою правду отстаивать, но и очищать её от всего лишнего, лживого и привнесённого. Так ли мы понимаем патриотизм? Сколько народов идут по пути Правды, обогащая свои правды правдами других народов, что делает эти народы только сильнее и чище? Куда идём мы, народ российский – в вечность или в забвение? Скорее в никуда… А сколько сил Серёжа положил на то, чтобы повернуть нас с пути ада. Получается, что мы вновь и вновь предаём его. И себя. И предков наших. И детей наших.

“Однажды по программе культурного обмена мы с классом поехали в Венгрию. Заграница потрясла всех. В доме у моего венгра был винный погреб, на обед они ели суп из черешни. Наши сверстники катали девушек на собственных мотоциклах, пили вино и гуляли по ночам. Между нами состоялся товарищеский футбольный матч. Девушки, понятно, были болельщиками. Одним словом, вам не видать таких сражений! Бородино померкло перед этой битвой. Нужно было обязательно победить. И мы победили. Тогда я понял кое-что о патриотизме...”

Вся его Жизнь била этой битвой, его Бородином.

Его Любовь к Родине была всеохватывающей, даже мистической. Многие ли из нас чувствуют запах земли? Он его чувствовал. Серёже было интереснее всего именно на Родине. Быть может пока, а потом, прочувствовав и обняв Сердцем и Душой всю Россию, он так же влюбился бы и в другую страну? Кто знает. Но и тогда бы он не переставал также любить свою страну: её поля, реки, небо, леса, горы, степи, народ.

“ В последнее время – у меня идея путешествия по России. Не из патриотических соображений, а просто больше интересного. Что там [за границей] интересного? Колбаса в магазинах? Мы уже привыкли. Дома красивые? Но у нас - река, небо, странная земля со странным запахом. Главная проблема - жизнь удлинить, увеличить день, расширить время. Здесь это удается”.

Родина давала Серёже силы, она расширяла для своего брата все границы – она расширяла для него даже время. Она помогала ему во всём и всегда. Его жизнь в России была очень насыщена. Где ещё бы она была так насыщена, как не здесь?

Серёжа любил нашу Родину всей душой. Любил просто так, ничего не требуя в ответ. Любил её в радости, и в горе, ибо знал, что в её горе есть частичка вины каждого из нас, её сынов, допустивших это горе общее. Но Серёжа был чужд любых попыток революционных сломов, любого насилия над Родиной. Каждый должен начать с себя, со своей души, тогда и Родина станет чище и лучше…

“Давайте любить нашу Родину только за то, что она наша”. Такое нечаадаевское обращение...”

Серёжа очень хотел оставить свой вклад в этой земле, земле России, земле мира. И не только в духовном, но и в на первый взгляд приземлено-конкретном смысле: посадить, взрастить что-то именно в этой земле, земле вокруг своего дома. Для него это тоже было творчеством, ибо всё, что делается с Любовью и ради Добра, и есть Творчество.

“Нет, до этого пока дело не дошло. Просто мне там очень хорошо, и я хотел бы проводить там как можно больше времени и, может быть, что-нибудь иногда втыкать в землю”.

И его слова “Нет, до этого пока дело не дошло” скрывают боль не только за то, непосаженое в землю, но и за мысли и идеи, так и оставшиеся в Душе. Душе, считавшей, что сделано ей очень мало, если не ничего. Душе, чувствовавшей огромные задачи, и шедшей к ним навстречу. Шедшей навстречу Правде.

Его Сердце радовалось, когда его дела и слова доходили до иных сердец. Значит это действительно важно, а это ощущение давало силы продолжать борьбу. Серёжа знал, что только так он сможет изменить мир, сделать его лучше.

“Как-то один известный и симпатичный политик сказал мне, что он с коллегами обсуждал фразу: мы должны любить нашу Родину только за то, что она наша. Мне понравилось, что серьезные люди запомнили это и даже с кем-то обсуждают. Значит, это имеет значение”.

Серёжа был лишён очень свойственного нашей интеллигенции резкого разделения и даже противопоставления себя, интеллигенции, и народа. Для него все были одной страной, одним народом. И каждый несёт свою долю ответственности за всё происходящее, за всех остальных.

“Главное, не считать, что мы-то ничего не знаем, не понимаем, а вот народ… В этом чувстве вины на самом деле снобизм есть: мы, мол, уточенные натуры, все больше по искусству, а народ жизнь знает. Ты говори не “они” и “мы”, а просто “мы”. Признавай свою вину сколько угодно, но говори “мы”…

“Всё-таки я против всего того, что граничит с каким-то снобизмом, нельзя отвергать и тех, кто орёт в зале. Нельзя! Все равно мы все вместе, это наша страна и наши люди”.

a. · Добавлено: Ср Сен 19, 2007 6:19 pm

Серёжа не терпел зла и несправедливости. Он с детства хотел сделать этот мир чище. Но об этом в детстве мечтают многие из нас. Но в скольких миллионах душ оно умирает, так и дав ничего хорошего, умирает бесплодно. И не окажемся ли мы в какой момент посреди выжженной пустыни, пустыни, выжженной нами?..

И неудивительно, что в младших классах Серёжа мечтал стать…мусорщиком.

Единственным способом очищения мира Серёжа считал Любовь ко всему, что есть. И всем он старался дарить тепло. А мы?..

Виктор Сухоруков: “Его существование в той среде, в которой пребывал я, было дружелюбным, доброжелательным, по-человечески искренним”.

Каждый из нас отвечает и за родину свою. Серёжа знал и чувствовал это всей душой. И жил с этим чувством. А мы?

“… она [Родина] никогда не переставала быть нашей и не должна перестать, мы отвечаем за нее, какой бы она ни была”.

Серёжа чувствовал и свою ответственность (ответственность любого гражданина мира) за акты террора, в том числе и потрясшие мир события 11 сентября. Наша вина в том, что не делали, а зачастую и не пытались сделать мир хотя бы немного добрее, светлее, человечнее. А только так можно остановить терроризм, который, во-первых, убивает личность, а потом уже утверждает насилие.

“…Все в мире взаимосвязано. Возможно, если бы не было снято такого количества боевиков, никому бы и не пришло в голову запускать лайнеры в башню. Но ведь была снята куча фильмов с таким сюжетом! А вторая “бомба” - это, конечно, телевидение. Боевики растянули этот кошмар на 19 минут - чтобы приехали телевизионщики, успели все заснять и запечатлеть взрыв в прямом эфире… ”

Серёжа в каждой своей роли чувствовал ответственность, для него она была моральным грузом. Ответственность за то, чтобы нести Свет, а не сеять раздоры. Он и нёс его, но не у всех из нас взор был готов к тому, чтобы разглядеть действительно важное, действительно нужное. Но Серёжа переживал и из-за этого, он и в этом чувствовал свою долю вины, вины общечеловеческой, вины всех поколений, живших прежде.

Серёжа чувствовал, что должен защищать вещи, непонятные, тяжёлые и оскорбительные для многих, но важные для множества униженных, раненых и надломленных душ. Он знал, что Правда, какая бы тяжёлая она не была, всегда лечит, а ложь и замалчивание лишь погружают нас всё глубже и глубже в пропасть ада. Серёжа был врачом, врачом, дарующим тот самый кислород, который сейчас более всего необходим истерзанной стране, истерзанному народу, истерзанному человеку. Кислород, без которого душно и смрадно, кислород. Без которого погибает Душа. ПРАВДУ!

“Друзья, хотите верьте, хотите нет, но взят именно некий груз, некая ответственность. Да, я знаю, что мое положение двойственно. С одной стороны, есть, скажем, Даниил Борисович Дондурей, который занимает определенную позицию, достаточно жесткую и непримиримую, и критикует фильмы с моим участием. Меня это как-то смущает, потому что я понимаю, что отдаляюсь от того круга, к которому он принадлежит. С другой стороны, есть огромное число людей, страна... Не могу сказать, что хорошо ее знаю, - я москвич, за плечами университет, и мне вся эта ситуация какого-то выбора между одними и другими людьми совершенно не нравится. Но когда я вынужден выбирать, то я, конечно, большую ответственность чувствую за тех, кого, наверное, меньше знаю и с кем, может, меньше встречался в жизни. И коли уж так получилось, что я работал с Балабановым, снимался в его фильмах, я все равно должен и буду защищать какие-то важные вещи, которые опасны, часто действительно находятся на грани фола, непонятны, тяжелы и оскорбительны для многих.

Я все равно буду защищать то, что важно для множества людей - униженных, пораненных и надломленных. Поверьте, я очень далек от мысли о своей особой роли в фильмах Балабанова. И поэтому могу сказать о них прямо: это умелая или неумелая, но терапия, это какой-то кислород, который сейчас нужен”.

Защищая что-то важное для них, Серёжа принимал в себя частичку их боли, частичку их Правды. И она становилась для него тоже чем-то важным, тем, без чего он уже не мог жить. И так должно было стать с Правдой каждого…

“Когда безногие восемнадцатилетние ребята в госпитале Бурденко рассказывают тебе, что есть правда в том кино, которое было сделано, начинаешь серьезно относиться - не к себе самому, упаси бог, а к тому, что получилось на экране. Потом отматываешь и понимаешь, что этот восемнадцатилетний пацан, наверное, знает о жизни гораздо больше, чем ты, - и о жизни, и о смерти. И понимаешь, что были сказаны какие-то слова или сделано что-то такое, что оказалось важным для одного, для другого, для третьего... И чувство ответственности постепенно накапливается, обретаешь позицию, то есть начинаешь защищать что-то важное для этих пацанов и уже для себя тоже”.

И в движениях этих душ Серёжа видел не желание отомстить, восстановить справедливость в отношение своего Я, а тяга к Справедливости повсеместной. Они, как никто другой искалечённые несправедливостью, знали, что это такое лучше всех и хотели, чтобы эта боль не коснулась других. Ради этого они готовы были даже пожертвовать жизнью. Они жертвовали и жертвуют. Герои…

“А вот что важное - очень трудно сформулировать. Понимаете, это что-то очень для них дорогое. И... боюсь все упростить словами “месть”, “возмездие”, мол, “мы тут растоптанные, мы из грязи, а мы тоже можем, хотим”... Да нет, не то; это какие-то очень человеческие вещи, какое-то движение души к достоинству, к справедливости”.

Ценим ли мы их жертву? И храним ли память о них? О мальчишках, гибнувших в Великую Отечественную, о ребятах, умирающих в Чечне? А сели нет, то кто мы как не предатели?!

“Будь тысячи из этих людей даже не правы, слишком озлоблены, искалечены, психически надломлены войной, все равно хоть малое зерно правды, которое они в себе несут, стоит кому-то защищать. Вот и все. И я думаю, что эта роль не то чтобы суперблагородная, но она просто необходима... Я только знаю одно: нельзя, нельзя на этих ребятах ставить крест... ”

Серёжа чувствовал этот голод душевный, голод по Справедливости в стране, уставшей от жесткости. Жажду сильных применить эту силу во благо … ради счастья на Земле.

“Но мне кажется, что существует жажда, такое кислородное голодание не от отсутствия силы, жестокости, обреза под курткой, а от отсутствия некоего слова закона, справедливости, что ли, пусть превратно понятой, оболганной, исковерканной, но тем не менее восстанавливающей утраченное равновесие в мире”.

Серёжу тревожила возможность не успеть: не успеть сделать этот мир правдивее, светлее, добрее, не успеть познать Правду абсолютную, не успеть объять всё Любовью.

“С каждым днем меня это все больше и больше тревожит. Время – одна из тех вещей, на которые мы не в состоянии повлиять.

Делать как можно больше, писать, снимать. Главная проблема – жизнь удлинить, увеличить день, расширить время”.

“Надо и в кино, и везде – не размышлять долго и бесплодно”.

Серёжа полностью отдавался своему делу, для него не существовало выходных. Особенно когда он стал режиссёром и его ответственность многократно выросла. Да, он уставал, но Сердце звало его всё дальше и дальше. И он не мог стоять на месте. Он должен был идти, идти по Пути, по Пути Правды. Идти, а подчас и бежать.

“Последние 9 месяцев их [выходных] не было, но теперь они будут. Сейчас, наверное, захочу снова поехать в деревню. Там такой замечательный деревенский дом, в котором все вечно достраивается…”

И вновь проявляется любовь Серёжи к Жизни, которая никогда не может стоять на месте. Поэтому и дом у него, и всё в жизни “вечно достраивается”. Не строится на месте разрушенного прошлого, что в России многие всегда любили делать, а строится на фундаменте, дающем четкое знание Правды, Должного и не-Должного в Жизни каждого. Движется на пути ко всё большему совершенству и чистоте. Таково было направление его Жизни. А нашей?..

Серёжа знал свою цель и шёл к ней стремительно, как человек, не сомневающийся в своей Правоте, в своей Правде! Он знал, стоит только остановиться, дать волю сомнениям, уже не раз побеждённым. Ибо ни один поступок Серёжа не мог совершить, не соотнеся его с Правдой, с Совестью, и только после её ответа он действовал. А что может быть важнее голоса Совести нашей?! Ты можешь не продумать пути (они всё равно часто меняются), но если ты осознал цель и её необходимость, то останавливаться нельзя. Иначе ничего не получится.

“Это должно присутствовать: “Конечно, я смогу, я сделаю!” Ну, как в детстве! Я помню, съезжал с горок на деревянных лыжах просто как не фиг делать. Потом через несколько лет пришел на эту горку, и у меня внутри пробежал холодок. Я подумал: “Нет, надо съехать”. Съехал, сломал одну лыжу и понял – больше никогда! В Австрии в горах дети – крохи по 2,5 года катаются по таким местам, где взрослые сто раз подумают: “я упаду, сломаю ногу, отпуск насмарку, гипс, страховка ...” А дети не думают о причинно-следственной связи. Так надо и в кино, и везде – не размышлять долго и бесплодно, а отрываться!

Рефлексия – это такая ползучая змея, которую надо уничтожать. Ты можешь не знать, как надо снимать, но ты должен знать чего ты хочешь. Может быть несколько людей, мнение которых ты действительно уважаешь и прислушиваешься – не обязательно режиссеры. А остальное... Ну, сказал бы Гагарин Королёву: “Я не уверен, заработает эта штука или не заработает!” – никуда бы и не полетели”.

Серёжа всю жизнь готовился к чему-то. Всю свою молодость он ждал, когда его позовут, ждал звонка, от которого зависит Судьба. Когда Совесть наконец-то призовёт своего верного Знаменосца. Он не знал, когда и где это произойдёт, но знал, что не имеет права быть не готовым в этот момент. Момент, которого он слишком долго ждал.

“Раньше доходило до паранойи. Например, перед выходом из дома замечал на столе двухкопеечную монету и потом возвращался с полдороги, потому что неожиданно решал: вдруг мне понадобится сделать срочный звонок, от которого зависит судьба, а монетки не окажется? Тогда еще за две копейки звонили… ”

И когда этот момент настал, Серёжа не подвёл ни себя, ни страну, ни Правду. Мир увидел “Кавказского пленника”. Но и после этого брат боялся пропустить момент, когда он будет нужен, или оказаться неготовым, или сделать что-то не так. Он боялся не пройти ещё одну контрольную точку на своём Пути, Пути, конечную цели которого он ещё не прозревал. Он боялся пройти точку, после которой нет возврата. Прошёл ли он её?.. Это решать нам с вами, решать своими поступками.

“Есть точка, в которой ты обязателен…”

Его императив стало действовать во имя Правды здесь, сейчас и немедленно. Так он и жил.

“Боюсь растратить время напрасно. Не зря же считается, что время, которое утекает, придумано дьяволом, как противоположность вечности, которая принадлежит Богу”.

Он и жил в Вечности, и останется там во веки.

Серёжа знал, что имеет права на отдых, на передышку, он чувствовал, что его время на исходе и прожил жизнь, которую не прожить большинству из нас и за 200 лет.

Наиль Зарипов (телеоператор “Кавказского пленника”): “А вечерами диссертацию писал про Венецию, хотя целый день пахал на износ”.

Серёжа не мог даже скучать, ему сразу становилось неловко, его Душа не могла скучать в мире, который она так тонко и остро чувствовала, в мире, который она так любила. А Совесть словно чувствовала, что недолго ещё любить…

“А время-то очень дорого, поэтому нельзя скучать. Мы все скучаем иногда. Но мне, например, как-то неловко, думаю: “Ну что ты скучаешь? Кругом такой прекрасный мир!”

Многим Серёжина работоспособность казалась просто невероятной, опять-таки поражала его добросовестность и серьёзность. В любом деле он старался понять как можно больше, но это было лишь средством восприятия всё большей и большей Истины.

Мама Ирины Васениной (Серёжиной девушки): “Серёжа невероятно много и серьезно учился”.

При этом у Серёжи никогда не было сумасшедших денег, материальная сторона жизни интересовала его лишь в той мере, чтобы создать условия для творческого процесса, для того, чтобы творить то, что он хотел, и в той мере, в какой он хотел. Но даже и это не всегда удавалось.

“Сумасшедших денег в моей жизни никогда не было – так, хватает на сигареты, на бензин, ни еду. На нормальную жизнь…”

Даже на вопрос журналиста Марины Денисовой о его любимом месте в Подмосковье – “небольшом домике в Сергиевом Посаде” Серёжа ответил:

“Есть домик. Вовсе даже не небольшой. Нормальный такой”.

Это и была его норма – только самое необходимое, и нечего лишнего: ни в жизни, ни в творчестве, ни в Душе.

Серёжа был мистиком, человеком, сознающим свою связь с чем-то большим и непреходящим, чем мир, в котором мы живём. А кем иным может быть человек, верящий в правду в мире зла и лжи? Где ему черпать силу и веру в той войне, которую он ведёт. Войне за душу каждого из нас, в войне за весь мир!

“Фатальна не жизнь, а судьба”.

Что Серёжа этим хотел сказать? Фатальностью судьбы он хотел выразить, во-первых, предначертанность и высокую ответственность своей жизни, а во-вторых, предначертанность жизни каждого кармой, т.е. механизмом влияния каждого нашего поступка не только на жизнь нынешнюю, но и на жизнь будущую – в сумме эти жизни и составляют судьбу.

“Есть какая-то кармическая ответственность. Это тысячи раз было проверено”.

Отрицанием фатальности жизни Серёжа пытался донести до нас истину, заключающуюся в том, что мир вокруг нас не есть нечто раз и навсегда заданное. Он формируется под воздействием каждого из нас и через нас. И кто после этого может сказать, что такова жизнь? – Нет, таков он. Именно мы делаем жизнь такой, какой она становится – невыносимой для Правды и её сынов!..

Многим ли не то что из нас, а и из людей, прославленных своей святостью, дойти до такого понимания судьбы и жизни?.. Он дошёл.

И как же Серёже было грустно видеть все ужасы и не-счастья нашей жизни, жизни, которую мы творим себе сами. Хотя при этом в глубине-то души мечтаем об ином и грезится нам Рай на земле. Который мы убиваем ежеминутно. Зная это. Можно ли быть абсолютно и беззаботно счастливым? Нет, если тебе не безразлично происходящее! Нет, если ты стремишься к Добру! Нет, если ты ищешь Правду! Серёжа был таким, а мы?..

Анатолий Журавлев (актер фильма “Брат”): “Если искать в его поведении некое предвестие печали, то могу сказать: он всегда был грустен. Даже когда улыбался, глаза оставались серьезными и грустными”.

Сейчас стала притупляться сама суть слова “мистика”. Это понятие стали принижать духовно, сводить к различным приметам, амулетам. Да, это относится к мистике, но это лишь её поверхностная, приземлённая часть, те только ничего не дающая Душе, но и вводящая подчас в опасные заблуждения. Сама же суть мистики связана с душой и уже потом с мирами, откуда она приходит и куда уходит. Душа – первична!

- В мистику веришь?

- А как же можно в нее не верить? Правда, мистические вопросы для меня - еще не самые главные в жизни. Мир тонких материй состоит не из знаков зодиака и не из амулетов с талисманами. Скорее, в этом смысле надо говорить о мире души.

Каждый человек в детстве был хотя бы немного мистиком, ибо ещё не порвал связь миров, времен и мест. Ребёнок живёт ещё не здесь, но уже и не там. Дети – та ниточка, которая связывает миры и дают нам почувствовать свет, свет неземной, свет Любви. Серёжа, как мы знаем, сохранял лучшие детские черты до конца жизни. Сохранял он и мистичность. А как известно, от мистики до религии – один шаг. Не случайно и гадал-то он в канун православных праздников. Куда могла вывести Сережу его мистичность, мы поговорим в последних главах.

“Меня всегда, сколько себя помню, привлекала мистическая тематика. Еще будучи подростком и учась в школе, я гадал в канун православных праздников на школьных подружек. Ну а вызывание духов в нашем кругу было чем-то вроде культа. Да мне кажется, раньше многие этим увлекались: рисовали магические круги, буквы по часовой стрелке, зажигали свечу, ставили в центр круга и смотрели, какой ответ на вопрос укажет тень от пламени. Это нормально, я могу на полном серьезе заявить, что я верю в подобные потусторонние штучки”.

Глубинная память Серёжи подтверждала то, о чём многие стараются (и небезуспешно) забыть. Они пытаются убежать от любого упоминания ада и рая словно чёрт о ладана. Потому в глубине души Что-то говорит им: это правда, одумайся, или гореть тебе в аду. Серёжа был не из таких, а мы?..

- Что-то я не пойму, Сергей, ты сам веришь, что существует ад и рай?

- Это факт, с ним можно только согласиться. Нечто существует - что-то, куда отправляется человеческая душа. Ведь научно доказано, когда умирает человек, его тело становится легче на несколько граммов. Душа покидает свое пристанище и переходит дальше. Мы её не видим, потому что она прозрачна. Но ведь ничто не уходит бесследно? Я больше чем уверен, что она перемещается. Если человек был грешным и жил плохо, она попадает в какой-нибудь отстойник - подобие тюрьмы, где мечется всю вечность, пока не искупить грехи. Говоря библейским языком - в ад. Если же человек был чист душой и не просто ходил в церковь, а действительно старался не грешить, следить за собой во всех отношениях, его душа переселяется в новорожденное существо и продолжает жить.

Даже одежда усиливала загадочность Серёжи, его недоговорённость и недосказанность, особенно до дебюта в кино.

Алена Анхилева (выпускница истфака): “В одежде больше предпочитал черный цвет, который придавал ему загадочности”.

Он и музыку любил серьёзную, заставляющую задуматься, заглянуть внутрь себя, внутрь мира. Музыку, от которой веет какой-то таинственностью, мистичностью, недосказанностью. Музыку, понятную лишь остро чувствующим чудовищную противоречивость мира, огромную пропасть между стремления души и реальностями суеты.

“Я в юности действительно увлекался “Наутилусом”, а сейчас у меня в машине все время крутится саундтрек “Брат 2”.

С каждым годом Серёжа стал всё более отчётливее осознавать разрыв между долженствованием и современным состоянием души и жизни своей. Его душа стала желать чего-то ещё более неземного, ещё более светлого и правдивого. Он стал стремиться к просветлению, к возможности произвольного отрешения от мира в любой момент времени, он хотел стать подлинно свободным, свободным уже не только от не-должного, но и от лишнего, ненужного, хотя и нейтрального. Что-то уже получалось, но необходимо было приложить ещё много усилий.

“Я стал гораздо скучнее, сам это замечаю. Но я не считаю себя одним из гениев в треснувших очках, которые, кстати, тоже очень симпатичны. Мне, может быть, хотелось бы достичь такого просветления, чтобы обо всем забыть, но не очень получается. Хочется и на нормальной машине ездить, и все остальное”.

Да, Серёжа не был гением в треснувших очках, его Сердце было слишком опалено жизнью.

Отрешиться от мира и сконцентрироваться на себе, на своей внутренней вселенной Серёже помогал и один приём, которому его научил Виктор Сухоруков во время съёмок “Брата-2”.

“Ты становишься где-нибудь на углу оживленной улицы и представляешь, что тебя здесь нет. Вернее, тебя нет вообще. Но пешеходы идут, сигналят машины, открываются двери магазинов, сменяются пассажиры на остановке. То есть, в принципе, мир продолжает жить и без тебя. Понимать это больно, но важно. Немногие умеют так, как Витя, относиться к жизни - с огромным любопытством и интересом, но в то же время со смиренной мыслью, что только нечеловеческим трудом можно что-то здесь оставить или изменить”.

Серёжин труд и был нечеловеческим.

Неотъемлемым атрибутом души мистика является его любовь к одиночеству. К приоритету Внутреннего и Вечного над внешним и случайным.

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Живет он очень естественной, хорошей жизнью, как мне кажется. Внутренней и внешней”.

Для него это не одиночество, а попытка встретиться с тем, иным миром, встретиться, чтобы почерпнуть силы, укрепить веру, приблизиться к Правде.

Одиночество – постоянный спутник Серёжи и как человека сверхотвественного. Он должен был постоянно уходить в себя, чтобы получить ответ Совести и понять этот ответ (что бывает не менее важным, ибо открывает глаза на что-то, ещё не понятое). Без этого обращения к самому светлому, что есть в человеке, Серёжа не мог сделать ничего важного. А в его жизни было важно ВСЁ! Так должен поступать каждый, поэтому брат и считает это естественным.

“Любовь к одиночеству – вещь, на мой взгляд, естественная для любого человека. Да, я люблю быть один…”

Сергей Стеценко, заместитель генерального директора ИД “Провинция”: “Сергей очень медлительный, задумчивый”.

Одиночество – это и зависимость, зависимость от Совести. Совести, к которой ты должен постоянно обращаться за советом и в согласии с которой ты должен жить. Иначе жизнь превращается в пустоту, секунду, не оставившую следа ни в одной душе. Это зависимость от Правды, а что может быть сильнее?

“Одиночество – вот зависимость. От себя самого. А это посильнее всякой другой зависимости…”

С одиночеством связан и его лучший отдых: “Лучший отдых - это сон”. Сон даёт каждому из нас вернуть туда, откуда мы пришли, туда, где тепло и светло, но не только туда…Теперь только Серёжа знает, где бродил он во сне, что там видел и что запомнил.

Любовь (и не столько конкретная, сколько любовь к Правде и Справедливости) и одиночество, чувство её отсутствия и острой нехватки, невозможности жить без неё привели Серёжу к поискам путей, по которым Любовь могла бы вновь наполнить его и нашу жизнь. Этот путь один – путь Творчества. Для него он наиболее зримо воплотился в искусстве.

“Первое расставание с любимой легким не бывает. Я также непросто переживал этот момент до тех пор, пока не сел за стол и не написал проникновенный лирический рассказ про офицера-подводника. Когда в четыре утра на бумаге была поставлена точка, я был здоров и лег спать. Тогда я понял, что искусство - великая сила...”

Искусство Серёжа любил ещё с детства. Он любил творить, творить свой мир, делая мир чище и добрее. И светлее. А что делаем мы?..

Лидия Григорьевна (бабушка Сергея): “В детстве Серёжа занимался в школе искусств”.

Здоров. Да, искусство (как любой вид творчества) действительно даёт силы, оздоравливает душу, затягивает раны, нанесённые жестоким миром. Оно делает мир чище и тем самым возрождает Надежду, надежду на лучшее. Поэтому Серёжа так любил всё, в чём была хотя бы капля творчества, творчества светлого, творчества во имя Добра. Даже свой “небольшой домик” Серёжа любил как архитектурное сооружение.

“Я люблю ощущение дома, мне нравится все, что с этим связано: и сам дом как архитектурное сооружение с лестницей, с чердаком, и все, что вокруг него, включая забор, баню, хозяйственные постройки”.

Но Серёжа никогда не ставил искусство, творчество выше человека, души. Именно ей адресовано всё искусство и его творчество. Для Серёжи человек – это цель всего, а искусство – лишь путь к этому, путь к душе человеческой. Именно посвящением Душе была вся его Жизнь.

“Но если бы одно стало мешать другому, я бы выбрал не кино. Я бы выбрал Балабанова как друга”.

Серёжа черпал в искусстве Любовь и Правду, и дарил их нам. Вокруг него всегда было хорошо, легко, спокойно – вокруг него было Добро.

Друг с программы “Последний герой”: “В остальном (кроме работы) он бывал беспечен, весел, добр бесконечно. Скажем, у него могли в пять минут расстрелять пачку сигарет - он все равно не убирал ее со стола”.

Оксана и Катя, “Сёстры”: “Бодров нам очень понравился как человек - очень добрый, нас всегда поддерживал, много с нами беседовал, про героинь все объяснял”.

Дмитрий Гаврищенко (исполнительный продюсер “Кавказского пленника”): “Добродушный, спокойный, ровный. Юмор у него хороший. Вот, бывает, человек болтает много - напрягает, или молчит - напрягает. А Сергей хоть молчун, но с ним хорошо”.

Смогли ли мы в полной мере оценить его бесценный дар? Дар одного из величайших Сынов нашего времени, времени, когда решится судьба мира. И вся история.

Неслучаен не только лирический характер рассказа (что вы хотите от Вестника Любви), но характер главного героя – офицер(рыцарь)-подводник, человек, живущий большую часть времени под водой, в мире, погружённом во тьму, человек, находящийся в клетке, которая в любой момент может стать его могилой, Рыцарь, спускающийся сюда из мира Вышнего, входящего, чтобы решить свои, неведомые другим задачи.

Подводная лодка… Место, где каждый может погубить всех. Место, где острее всего ощущается ответственность за жизнь. Место, где сильнее всего чувствуется братство. Место, где сильнее всего ощущается нехватка света. Место, где тесно и узко подлинной душе. Место, где острее всего чувствуешь своё одиночество и отрезанность. Место, где кажется, что мир узок, что мир один…

………………………

Вот таков Сергей Бодров - герой нашего времени. Весьма примечательная биография, несмотря на молодость. В Америке о таких ребятах обычно говорят “next-door boy”, “парень из-за соседней двери”, сосед по лестничной клетке. Так может выглядеть любой парень из вашего двора - случайно встретив Сергея Бодрова в метро, вы наверняка не узнаете в нем главного героя фильма “Брат” и популярного телеведущего. Видимо, эта обыкновенность “своего в доску парня”.

О таких, как Бодров-младший, говорят: “Проснулся знаменитым”. Вроде еще недавно его можно было видеть прогуливающим “пары” и потягивающим пивко в обшарпанном вестибюле МГУ - и на тебе.

В нем сразу признали своего. Все, кому довелось с ним встретиться, и многие из тех, кому он дарил свой искренний Свет.

Ксения Алферова: “Мы, знаете, не самые близкие друзья. У него своя жизнь, у меня своя. Но если ты хоть раз с ним столкнулся, воспоминания останутся самые добрые. Все всегда говорят о Серёже с улыбкой. Он всегда светлые впечатления оставляет о себе. Он простой такой, какой есть”.

Сергей Сельянов (режиссер, продюсер, сценарист (Кинокомпания СТВ)): “Так получилось, что Бодров, хотя мы его и старше, наш с Балабановым тоже товарищ - как и его отец. Это не типично, это не потому, что мы его сняли в фильме, и он стал успешным, поэтому поддерживаем хорошие отношения. Не поэтому. А так сложилось, и далеко не со всеми актерами - я бы даже сказал: крайне редко - складываются товарищеские отношения, не зависимые от того, чем мы занимаемся”.

Ирина Салтыкова: “Мы познакомились перед самыми съемками, и он мне сразу понравился. Мне очень нравятся серьезные, сдержанные мужчины, знающие чувство меры во всем, включая комплименты... ”

Дмитрий Гаврищенко (исполнительный продюсер “Кавказского пленника”): “Сейчас говорят - Брат, герой, а для меня он простой нормальный русский парень”.

И это при том, что Серёжа “Водку и коньяк не пил!” (Наиль Зарипов, телеоператор “Кавказского пленника”).

Как художник, Бодров сделал главное - реабилитировал слова “друг”, “брат”, “патриотизм”, “справедливость”. Он с детства считал их не пустым звуком. Они были его кодексом Жизни, его Правдой.

“По-моему, это время [время таких людей, как Данила] и не кончалось. За родных своих надо постоять? Надо. Слабых надо защищать? Надо. Родину свою надо любить? Надо. Нет, это время постоянно, оно никогда не кончится”.

Его время тоже никогда не кончится.

Виктор Сухоруков: “По природе своей Бодров был очень порядочный, честный, искренний, умный и интеллигентный парень”.

- Но ведь нечестность сегодня - дело обычное...

- Я очень трепетно отношусь к главным ценностям.

Серёжа возвращал нам слова протозакона. Нам, живущим в первобытном хаосе, когда ещё не устоялись ни твердь, ни небо. Возвращал Правду. Которая была прежде нас. И будет после.

“И вот встает один из людей и говорит: “Да будет так - мы будем защищать женщину, хранить вот этот костер, защищать своего и убивать врагов”. И все. Это словно первые слова закона еще до всех законов, слова протозакона, ситуация, когда закона еще нигде нет. Потом эти люди обретут Христа, через много-много лет обретут покаяние. Все это будет. Но сейчас ничего нет кругом, никакой морали и закона”.

Обрели ли мы Покаяние, вернули ли в сердце Христа? Нет. Но идти по этому Пути – наша задача.

Может ли стать символом поколения человек, настолько непохожий на окружавших его людей, на своё время? Он был красивым, органичным, искренним. Время было уродливым, изломанным, лживым. Но он не дал ему победить себя. Это и делает его героем.

Для мальчишек-соседей он был “братом”. Прямо так и говорили: “О, брат приехал”. Во дворе дома по улице Раменке, где до отъезда жил Сергей Бодров-младший, его любили все.

Бывшая соседка Нина Евгеньевна: “Все, что случилось, это как конец света. Лучших ведь забирают!”

Молодой парень, победивший в войне с самим собой и вынужденный вступить на тропу войны со злом, охватившим мир.

Ведь Сережу лично знала вся страна. Знала как Брата. Как своего Последнего Героя...

Вовсе не последнего, а первого и на сегодняшний день единственного в лишенной идеализма постперестроечной России.

Он восстанавливал потерянные идеалы, возвращал затоптанные ориентиры, которые и только они не дают сбиться с Пути, имя которому - Жизнь. И это изменяло Жизнь. Делало её Настоящей.

Оксана Акиньшина: “Серёжа мою жизнь изменил совершенно”.

– До этого у тебя жизнь какая была?

Оксана: “Обыкновенная”.

Оксана: “Серёжа – это все для меня”.

– Влюблена была в него?

Оксана: “Была. Ну, не как в парня, скорее как в папу. Он для меня был всем вообще, идеалом. Он потом, после всего, что случилось, мне снился. Снилось, что я его ищу и не нахожу”.

Да, главное – сохранить этот идеал в Сердце и пронести его через всю Жизнь. Сможем ли мы?..

Ирина Салтыкова: “Сергей был удивительно чист душой. Такая, если можно выразиться “душевная аккуратность” - большая редкость для мужчины. А тем более для такого красивого, как Сергей”.

Серёжа был СВЕТЛЫМ человеком. И он действительно дарил свет. Это ощущали даже люди, практически с ним не видевшиеся.

Евгений Нуждов (бизнесмен из Казахстана, жил с Сергеем в одной квартире в Алма-Ате, когда Бодров-младший снимал свой первый рекламный ролик): “Приехал в Алма-Ату парень замкнутый. Я знаком с его отцом, сначала подумал: мальчика притянули за уши. Встречались поздно вечером, приходили - падали и засыпали. Но хватило нескольких дней, чтобы понять: парень хороший, светлый. Бывает, с некоторыми людьми встретишься, и больше нет нужды их видеть. А этот просто светлый”.

Он был таким гармоничным и целостным в наше разорванное время. В нашей лоскуточной жизни. Он был словно гостем из древнего мира, древнегреческим мудрецом, совмещающим эрудицию и силу Духа.

Он и был мудрецом…

Виктор Сухоруков: “Он настолько эрудированный, интеллектуальный человек, и эмоциональный человек, он так гармонично устроен и воспитан, что найдет себе применение. Он не будет на задворках общественной жизни, не окажется на окраине интересных событий. В любом применении будет себя искать - нигде не пропадет”.

Такие люди нужны всегда и везде. Но не всем…

Серёжа был гармоничен в любой ситуации, везде он был в гармонии с самим собой, а значит с совестью, значит, с Правдой. Он был практически лишён непонимания, чего, к сожалению, не скажешь об отношении к нему некоторых людей.

Виктор Сухоруков: “Мои отношения с Сергеем ни разу не были омрачены ни конфликтами, ни капризами, ни отсутствием понимания друг друга. Скажу больше - на этом фильме мы задружились, помогали друг другу, поддерживали. Одним словом - полная гармония человеческих и профессиональных отношений”.

Нам кажется, что он такой же, как мы, только лучше. Что это он нас объединяет. Философ-одиночка. Национальный герой.

Даже если когда-нибудь появятся другие, новые герои - это будут герои совсем другого времени. В нашем же он единственный. Его имя - Сергей Бодров.

Серёжина Душа бессмертна, ибо жила по одному принципу:

“Сила не в оружии, сила в Правде!”

брат орм

26.12.2003

Яна · Добавлено: Сб Ноя 03, 2007 7:27 pm

брат орм, скажите, Вы лично знали Сергея?

a. · Добавлено: Ср Ноя 07, 2007 7:46 pm

нет.... но имхо есть какая-то связь......
для написания этой выжимки в свое время мне очень сильно "капали на мозги" (потому как тяжеловат на подъем и написание таких вещей)

P.S. мона и на ты Smile

Да, я ещё и не поздаровался Embarassed

ПРИВЕТ!!!! Smile

Яна · Добавлено: Чт Ноя 08, 2007 12:31 am

Привет!!!! Very Happy

Было просто очень интересно, поскольку хорошо о нем написано. Спасибо большое!!!!