Святые заступники: Брахма Нарада, Архангел Гавриил Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011)

Три вещи не возвращаются: выпущенная стрела, сказанное слово и упущенная возможность.
(Арабская пословица)

 
Перейти на сайтСайт   АльбомАльбом   ПомощьПомощь   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 
Святые заступники: Бодхисаттва Гуаньинь, ангел

Дорогие друзья, форум закрыт для написания сообщений.

Рупор Сэйерс, Честертона, Льюиса... И свой голос: Н.Трауберг
 
 
Добавить тему в избранное   Ответить на тему    Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011) -> Личное -> Персональные подфорумы -> Келья Милы
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Вт Мар 15, 2011 8:40 pm    Рупор Сэйерс, Честертона, Льюиса... И свой голос: Н.Трауберг

Мне подарили книгу Натальи Трауберг "Сама жизнь" (я уже кое-что цитировала из этой книги).
Меня предупредили, что Трауберг при знакомстве с её авторскими текстами может показаться и жестковатой, и суховатой. Показалось не совсем так - скорее, характерно то, что сама автор оказывается ничем не чище прочих персонажей, и скромность автора достигает той степени, когда автор в описании почти неразличим - при читательской закалке собственным и писательским эгоцентризмом это качество читателем принимается трудно.



Впрочем, "...лучше (кстати, и веселее) быть дурой у Бога, чем святой у людей", сказал о Наталье Леонидовне о.Яков Кротов (поминая её, умершую в День дурака).
Авторская проза Трауберг перенасыщена литературными иллюстрациями, это, конечно, - для настоящего ценителя, а оценок в книге много, но они так же выверены, как и "предел" лиричности книги, которую позволила себе писательница.
Не привелось мне застать её живой на этой земле. До 1 апреля 2009-го года, когда она ушла, чем только я не занималась, каких только книг не касалась, но её трудов в моих руках не было (кроме перевода Варгаса Льосы, наверное). Теперь я могу познакомиться и беседовать с Натальей Леонидовной только так, как с большей частью тех, кто пишет - с помощью литературы.



Переводчики и иллюстраторы если не одну грядку возделывают, так соседние - наверняка. В некотором роде мы - коллеги. И те, и другие переводят авторское слово на другой язык. Когда же они оказываются свободны в собственном выражении, сказывается навык строгого отбора предметов изучения и средств выражения. Вот так я всегда ограничивалась портретами и этюдами, не замахиваясь на сложные сюжетные композиции. Зачем? Всякое сложное построение трудно уберечь от морализаторства или пошлой вторичности, а это меня отвращало всегда. Вот так же Наталья Трауберг ограничивает себя портретами и этюдами, и я понимаю её. Мир литературы, в котором она существовала, всегда хранит в себе потенциал явления ещё не открытого. Есть люди, которые хотят читать и ещё не прочитали те книги, которые станут для них родными. Трауберг служила этим людям, как могла. Вот так же и хороший художник служит книге - как проводник, а не декоратор.
А в "самой жизни" обнаруживаются отголоски, у меня - Уильяма Голдинга, того же Клайва Льюиса, Льюиса Кэрролла, у Трауберг - Честертона, о.Александра Меня, о.Станислава Добровольскиса... Зато Сэйерс, Честертон, Льюис, Мёртон говорят с нами, русскоязычными, голосом Трауберг - и, наверное, без местного акцента. Вот это свойство - говорить без акцента - и можно принять за жестковатость и суховатость выражения.
Так я объяснила себе эту особенность авторских текстов Трауберг, и только потом прочитала в другом месте её слова: "...перевод - очень полезное для души занятие, он помогает избавиться от ячества, снимает проблему "дикого слова"..."

"О тех, кто считает себя шире христианства, видимо, нам рассуждать не надо. Мы - не шире; нам, с нашим "узким путём", сокрушением, личным Богом, многого тут не понять и не вместить. Почитать их праведность мы не можем, жалеть их - просто должны, как и всех людей, а споры с ними бесплодны и как-то особенно утомительны. Иногда сами они, вдобавок, высокомерны, с такой снисходительной нотой. Это понятно; они не считают, что вместе со всеми заключены под грехом, и мы для них - просто непросветлённые, что верно: мы, в лучшем случае, - предающие, но очень любящие Христа...
...Говорить мы можем только от имени слабых, но христиан".

"После полемики".
"...отличить капризы от страдания очень нелегко. Всё - от презумпции невиновности до притчи о плевелах - подсказывает нам, что видим мы плохо. Почти непременно окажется, что в этом, данном случае ты ошибся. Но готтентот упрям, плачущие - утомительны. И мы льём уксус, а они по-прежнему плачут.
Упрям готтентот настолько, что мысль о пользе страданий всё развивается и укрепляется. Помню, моя подруга ждала операции на сердце. Друзья ходили к ней и сидели до тех пор, пока ей не дадут на ночь снотворное. Узнав об этом, одна женщина возмутилась - оказывается, мы мешали Богу. Она вспомнила слова Льюиса о том, что страдание - "мегафон Божий", но забыла прекраснейшее рассуждение из той же самой книги о том, что мы, люди, не вправе браться за этот мегафон.
Лучше бы этим рассуждением и закончить, но хочу напомнить: плач священен, плачущие - блаженны. Мы молимся о слезах, и не только о покаянных. "Песни печальному сердцу" объясняются не благочестием, а тем, что с плачущими - трудно.
Что же делать, как помочь? Сказано одно - с ними плакать. Если наша боль "уравняется с болью вдовы Лагган"* или хотя бы приблизится к ней, что-то щёлкнет, вроде реле, и подключится уже не наша сила. Чтобы снизить пафос, можно вспомнить хармсовские шарики, привязанные к кошкиной лапе.
_____
* Помните, в "Томасине" Поля Галлико, когда отец Энтус сидит со своей собакой в приёмной у врача, который усыпил собачку вдовы Лагган?.."

"Уксус на рану".
Н.Трауберг, "Сама жизнь".

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Ср Мар 16, 2011 11:57 pm   

"- Чем были для вас эти переводы: своего рода служением?
- Да, служнием. Я считала необходимым, чтобы люди прочли эти книги. Кроме того, живя подолгу в Литве, я впитывала особенности католического благочестия. Не обращая ещё внимания на фарисейство, я видела только самое лучшее. Котолики очень любят так называемые "интенции".Они все свои поступки посвящают чему-то и совершают во имя чего-то. Например, не пьют кофе, чтобы разрешился кубинский кризис или чтобы Алика Гинзбурга выпустили из тюрьмы. Кому-то это покажется формализмом, но это очень детское и искреннее отношение. <...>
- Приведите, пожалуйста, пример, когда ваши переводы были такими вот "интенциями".
- Когда Иоанн Павел II был ранен, я переводила роман "Человек, который был Четвергом".Я кончила перевод, и Папе стало лучше. Эссе "О Польше"переводила в подарок тайному доминиканскому священнику, который у нас жил. В миру он был милиционер-связист...
- Каким вам видится будщее перевода в России?
- Мне кажется, перевод умирает. Если нужно, он воскреснет, но в очень малом объёме. Большинство же людей будет читать в подлиннике..."

Н.Трауберг, "Сама жизнь", "Времена и нравы. Беседа с Зоей Световой".
И в то же время: "Я думаю, что в будущем останутся люди, которые, имея другую профессию, прочтут что-то на иностранном языке и скажут: "Я хочу, чтобы эта книга была по-русски, внутри моего языка" Такое вполне возможно, особенно со стихами".
Кстати, не так давно я впервые попробовала перевести стихотворение по просьбе друзей и сразу ощутила, как скрупулёзно надо вникать в смысл, собирать слова и конструировать весь перевод. Увлекательное занятие и полезная практика.
Но увы, я - не человек будущего, и мне очень нужны переводчики прочей иностранной литературы.

Наталья Трауберг - доблестная переводчица из эпохи самиздата, когда тираж переводов исчислялся не тысячами, а штуками. Ещё один повод восхититься тем, как непонятные, возможно, для многих "креативных" личностей смыслы могут давать силы, чтобы совершить труд, не допускающий слабостей, очень затратный и неоценимый читателями.
"К концу 1960 года перевела Честертона. Перевод напечатали на машинке... в четырёх-пяти экземплярах... До сих пор я переводила только для издательств, а тут перевела для души эссе "Кусочек мела", "Радостный ангел" и ещё два. С этого дня я взяла за правило переводить двадцать пять эссе в год. Так было до конца 1960-х годов...
"Фому Аквинского" переводила кусками - у меня были крохотные дети, и свободного времени - совсем немного. "Святой Франциск Ассизский" был сделан к Пасхе 1963 года, а "Вечный человек" - к Пасхе 1964-го. Я его делала, бросала, а когда убили Кеннеди, у меня было ощущение какого-то перелома, и я решила к Пасхе кончить. В тот же день умер Льюис, о котором я тогда не имела ни малейшего понятия.
В 1965 году я познакомилась с отцом Александром Менем. Оставила ему "Вечного человека", и он написал мне письмо в Литву. Смысл его (записка, к сожалению, не сохранилась): "ура, ура, это то, что нам нужно". Он взялся за дело, неизданные переводы Честертона были размножены - несколько машинисток специально занимались этим. И машинописные книги стали активно ходить по рукам".

Н.Трауберг, "Сама жизнь", "Всегда ли побеждает побеждённый? Беседа с Борисом Колымагиным".

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Чт Мар 17, 2011 2:33 pm   

"...Наука славила свой нуль,
Искусством правил бред;
Лишь мы смеялись, как могли,
По молодости лет..."
Г.Честертон, "Человек, который был Четвергом"

Гилберт Кийт Честертон

"...часто мы (те, кто открыл и полюбил Честертона тридцать или сорок лет назад) сами думаем, что он устарел. Случайно ли в самом конце 60 - начале 70-ых появился в России Клайв Стейплз Льюис? Начинались годы, когда с самыми простыми нравственными понятиями стало твориться что-то странное. Может быть, такая усталость, всё ближе подводящая к полной аномии, была неизбежной - рассыпались идеалы, а это всегда опасно, хотя не опасней идолопоклонства. Строгий, взрослый Льюис тоже лишён важности и слащавости, но он обращён к иным людям, живущим на другой ступени лестницы, ведущей прочь от веры и от нравственности. Честертон сегодня может показаться уже не лёгким, а легковесным, словно мы старше его. Но не исключено, что это иллюзия. Очень вероятно, что его простота и радость вообще неподвластны времени, связаны лишь с вечностью..." (Н.Трауберг, вступление к "Вечному человеку" Г.Честертона)
Чем более глухим и отупевшим становилось духовное восприятие советского человека, тем истовее, возможно, хранили в 60-70-е годы веру те, кто находился в среде, где была преемственность веры. Как говорится, "не могу знать", потому что для меня 60-е и 70-е годы - время жизни в среде без традиций и без соприкосновения с "самиздатом" и "тамиздатом".
Но рассудить, почему Честертона "затмил" Льюис, попробую.



"...он, всегда за все плативший, намеренно снижал жанр, слог, манеру, и своего добился — проповедь его прикрыта, прикровенна. Нельзя гордиться, что ты его читал, нельзя глубокомысленно его цитировать, многого с ним сделать нельзя. Если он для вас не "учитель надежды" (одно из его прозваний — Doctor spei), вы усмехнетесь в лучшем случае снисходительно, в худшем — презрительно. С глупой, многозначительной серьезностью к нему относиться невозможно". (Н.Трауберг, "Гилберт Кийт Честертон и книга о Франциске Ассизском")
Предмет, находящийся по отношению к человеку в прошлом, не может меняться. Всё, что могло с ним произойти, произошло. Меняются ракурс его изучения и оценки, которые даёт ему человек. Объект не может сначала быть трогательным, а потом - слащавым, сначала - величественным, потом - раздутым, сначала - пустым, потом - глубокомысленым (и наоборот). Это разные декорации, которые строит вокруг объекта человек рассматривающий, создают такие эффекты. А декорации сменяют друг друга, потому что уходит непосредственность восприятия объекта, и вторичные объекты, эхо и отсветы, заменяют звук и свет. В 60-70-е годы, видимо, уже произошла утрата непосредственности и пришла искушённость. Искушёность - плод искушения. Человек, заражённый скепсисом, более управляем (даже если он этого не знает), чем не искушённый, непосредственный человек.
Книги Честертона оказались востребованы - и Честертон стал "легковесным". Ах, так? Пришли книги Клайва Льюиса. Наверное, придут (либо уже пришли) и такие времена, когда Льюис будет считаться морализующим и узколобым. Вот так и происходит это противобоство.



"...Начинались годы, когда с самыми простыми нравственными понятиями стало твориться что-то странное..." Простые слова о том, что происходит "что-то странное" - простительное выражение ясного, детского недоумения из-за того, что случилось с нравственностью и культурой (тем более простительное, что это звучит из уст человека, не просто сокрушающегося о "чём-то странном", но трудящегося ради того, чтобы этого "чего-то странного " стало меньше). У этого "чего-то" есть названия. Но даже не зная его названий, человек способен вступить с ним в противоборство. Смею утверждать, что практический труд наивного, неискушённого человека может быть не менее значителен, чем труд теоретика. Сейчас я говорю - в контексте ветки - о переводчиках. "Лучше прочитайте это в подлиннике" (так же, как и "книга может быть и без картинок") может быть заявлением воинствующей искушённости. Мы пока читаем в переводе.
И вот ещё слова оптимистки из "Самой жизни": "Воистину, потерпишь-потерпишь, а плохое и осыплется".



Использованы иллюстрации Паулины Бэйнс (К.Льюис, "Хроники Нарнии").

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
PB



Зарегистрирован: 12.09.2007
Сообщения: 468

СообщениеДобавлено: Чт Мар 17, 2011 6:07 pm   

Я читала "Переландру" и часть "Мерзейшей мощи" в переводе Трауберг. Как когда-то писала Олегу в его дневнике, Льюис меня не трогает. Идеи нормальные, но о стиль и язык все время спотыкалась. Он описывает переживания героев слишком буквально и схематично. Я его описаниям не верю. Мне нужно, чтобы идеи были облечены в плоть. А описания ангелов-эльдилов, на мой взгляд, получились теоретическими и надуманными. Мне нравится угадывать идеи, заложенные в книжке, из действия или размышлений героев. Когда мне их открытым текстом сообщают, скучно делается. Никакой внутренней работы при чтении не совершаю. Мне ближе все-таки Достоевский. У него идеи получают личный облик. Его много могу перечитывать и каждый раз находить новое. Его герои, на мой взгляд, действительно имеют личные движения души и внутренне растут. А в "Переландре" оба героя какие были в начале, такими и остаются в конце. Это не резонирует с моими эмоциями совершенно. Как будто техническое описание какое-нибудь читаю. А интервью Трауберг гораздо интереснее.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Пн Мар 21, 2011 12:10 pm   

Перевод "Переландры", как я понимаю, не принадлежит Н.Трауберг. Я тоже спотыкалась через слово, читая "Перепландру". Зато в "Мерзейшей мощи" и конструкция книги лучше, и герои, находящиеся перед выбором и в процессе выбора, убедительны... Сама фантасмагория, увы, воспринималась как некое антинарнийское эхо, а ведь "Хроники Нарнии" - более поздний цикл. Да только читала я его раньше. К качеству языка переводчика "Мерзейшей мощи" не придерусь.
Требования нас, как читателей, к героям книг, чтобы они непременно менялись к концу истории - скорее проявление недовольства не книгой, а чем-то другим, чем-то из собственной жизни - невозможностью выйти из какого-то замкнутого круга или застоем в жизни близких, а то и просто тем, что литература не подкрепила в нужный момент убеждённость читателя в возможности человека меняться в заданных обстоятельствах.
Прежде я предъявляла подобный счёт - об отсутствии развития героев и прочих достоинств, которыми нас учили мерить литературу в эпоху воинствующего соцреализма, моему любимому Сомерсету Моэму, не переставая, впрочем, одновременно его любить. Сопереживание - важнее, без него чтение действительно превращается в обращение к справочной литературе. Однако оно не находится в зависимости от того, меняются ли в течение повествования герои книги. Даже маленькие зарисовки, где почти ничего не успевает произойти, бывает, задевают душу исключительно. Кстати, стихоплёты владеют этой способностью - делать срез реальности - даже чаще, чем прозаики.

"Только что я написала, что в Литве было [в первой половине 1980-х гг.] не так невыносимо. Это неверно. Точнее сказать - "на острове Лапута", или, ещё точней, "в городе Китеже". Обычная Литва к этому времени стала наконец довольно советской... <...> Однако Лапута или Китеж там оставались, а здесь - не знаю...
Что же происходило в этом Китеже? Описать это нельзя, как вообще ничего нельзя описать - в словесности мало измерений. Можно сказать иначе: как передать бесконечно малые, как передать интегралы? Ну, интегралы ещё туда-сюда, но скорее не словами. Может, музыкой? Или обликом города со всеми изменениями неба? Не знаю.
Однако средство для описания есть, теперь его называют мифом. Расплодились и писатели такого рода - Уильямс, Толкин, Льюис. Средство это опасное, нестойкое, оно очень быстро превращается в муляж, да ещё злобный, "наши" - "ваши". Но некоторые сумели им пользоваться, и лучше всех, по-мому, Честертон.
Его я и переводила в те годы.
<...>
...Каждый роман Честертона посвящался чему-нибудь, и все они были как описание нашей жизни - "Шар и крест", "Перелётный кабак", даже "Возвращение Дон Кихота". Однако совсем уж точно совпадал с ней роман Льюиса "Мерзейшая мощь". Не верите - прочитайте".

Н.Трауберг, "Сама жизнь".

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Пн Мар 21, 2011 1:12 pm   

"- В начале 1950-х годов во время компании по борьбе с космоплитизмом ваш отец был объявлен космополитом, вас выгнали с работы. Как вы переживали то трудное время?
- Я сидела дома, была в отчаянии. Через год меня выгнали с работы, а потом не брали никуда, даже преподавать в школу. И опять меня спас Честертон: тогда я прочитала роман "Перелётный кабак". Это поразительная книжка, по-моему, самая лучшая антиутопия. Читая, дошла до стихов, которые через много лет перевёл Тоша Якобсон. В его переводе они звучат так:

В городе, огороженном непроходимой тьмой,
Спрашивают в парламенте: "Кто собрался домой?"
Никто не отвечает, дом не по пути,
Да все перемерли, и домой некому идти.
Но люди ещё проснутся, они искупят вину,
Ибо жалеет наш Господь Свою больную страну.
Умерший и воскресший, хочешь домой?
Душу свою вознесший, хочешь домой?
Ноги изранишь, силы истратишь, сердце разобьёшь,
И тело твоё будет в крови, пока до дома дойдёшь.
Но голос зовёт сквозь годы: "Кто ещё хочет свободы?
Кто ещё хочет победы? Идите домой!"

Я не могу вам передать, что со мной произошло, когда я прочла эти строки. И сейчас, когда я вспоминаю те годы, начало 1951-го представляется мне кромешной ночью. Тогда со мной не здоровалось полгорода. Кто-то сказал, что голос Честертона подобен зову боевой трубы. Правда, военные уподобления не очень подходят для христиан. Но это был тот самый случай: прочтя эти стихи, я будто бы очнулась от страшного сна и ожила. Поняв, что Честертон - самый главный, я в него буквально вцепилась".

Н.Трауберг, "Времена и нравы. Беседа с Зоей Световой"

Вот так начиналось то, из-за чего Наталью Леонидовну прозвали в Англии спустя годы "мадам Честертон".
А процитировала я это затем, чтобы ещё раз пояснить, как "задевающая нас" литература трогает не столько соблюдением законов литературы, не столько наличием головоломок, сколько созвучием с тем, что в момент чтения насущно для читателя.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Ср Мар 23, 2011 12:04 pm   

"Несметное множество людей вроде бы не нуждается в доводах, но не хочет и проповеди, а спрашивает только действий поэффективней, то есть чистой, потребительской магии и чистого, плоского законничества. Но что описывать – сочетание магизма с легализмом много раз описано и обличено, даже в глубинах Ветхого завета.
Словом, если человек не сломился (названий этому много – сокрушение, обращение, покаяние, метанойя), никакая логика и никакой ум не приведут его к христианству. В этом смысле совершенно верно, что для обращения Льюис не нужен. Он даже вреден, если без поворота воли, без "перемены ума" человек будет набивать себе голову более или менее мудреными фразами. Но тогда вредно все. Любые свидетельства вредны, если набивать ими голову, а не сердце. Именно это происходит нередко у нас. Вообще ничего не может быть опасней, чем дурное неофитcкое сознание: душа осталась, как была, а голова полна "последних истин"".

"Льюиса упрекали, что в век Гитлера и Сталина он описывает "всякие мелочи". Он знал, что это не мелочи, что именно этим путем – через властность, зависть, злобность, капризность, хвастовство – идет зло в человеке. Он знал, как близко грех. Когда-то отец Браун у Честертона сказал: "Кто хуже убийцы?– Эгоист". Вот – суть, ворота, начало главного греха".

"Когда-то в трактате о страдании Льюис писал: "...порою мы попадаем в карман, в тупик мира – в училище, в полк, в контору, где нравы очень дурны. Одни вещи здесь считают обычными ("все так делают"), другие – глупым донкихотством. Но, вынырнув оттуда, мы, к нашему ужасу, узнаем, что во внешнем мире "обычными вещами" гнушаются, а донкихотство входит в простую порядочность. То, что представлялось болезненной щепетильностью, оказывается признаком душевного здоровья"".

Н.Трауберг, "Несколько слов о Клайве С. Льюисе"

"Летней ночью 1929 года в своем кабинете в колледже он встал на колени и неохотно сказал Богу, что Бог есть Бог". (Я.Кротов)
Для меня, у которой скулы сводит от пронзительности этой фразы, тут знакового больше, чем любопытного с позиции изучения биографии писателя. И я вот так же, в том же возрасте совершила то же самое. И поэтому тоже Льюис для меня не ещё один христианский писатель, а мой личный проводник в христианство, а заодно и верный, сочувствующий собеседник тогда, когда люди не выносят моих сомнений и уныния.

К.Льюис

Г. Честертон

"Легковесность" Честертона и "неповоротливость" Льюиса, что интересно, могут сильно задевать читателя в сравнении писателей друг с другом, при укладывании их на одну полку.
Вот так же когда-то Моэм в моих глазах не выдерживал по некоторым статьям сравнения с Достоевским, однако, когда я не искала Достоевского в Моэме, я обнаруживала прекрасного Моэма. А потом можно разглядеть и то, что те, кого мы мысленно сталкивали лбами, как творцов, делают одно дело - делятся с нами открытиями, совершёнными в мире духа и чловеческих душ, каждый - по-своему, в области, в которой он был.
Тут же - в символических скобках - скажу, что эти качества мы можем перебирать и обсуждать благодаря Н.Трауберг (думаю, не каждый из нас может обнаружить и оценить их в "подлиннике"), которая из этих писателей не делала соль и сахар.

Г.Честертон

К.Льюис

"Я встречалась там [в архиве Льюиса, Толкина, Уильямса] с разными людьми, по вечерам бывали всякие посиделки, и пока я говорила, что занимаюсь Честертоном и Льюисом, они вежливо кивали. Честертон – католик, кто его знает, что это такое, а с Льюисом сейчас такой бум, что он всем уже надоел".
Н.Трауберг, "Сама жизнь", "Рай, юмор и уют. Беседа с Никитой Алексеевым"

Это - плавный переход к рассказу о Вудхаузе, но я говорю об этих первых. "Вежливо кивать" можно и сейчас.
Когда-то более всего я ценила в персонажах книг состояние смятения, битвы с Богом. Меня даже устраивало, если герой так до конца и оставался в этой битве (это я говорю о своей работе). Что можно сказать об этом сейчас? Я сама была в смятении и искала подтверждение смысла находиться в нём.
Собственные искушённость, которая превозносится выше непосредственности, скептицизм, ставящийся выше веры, и ропот с гордостью, выражающиеся блистательнее смирения, требуют подтверждения в книгах, а Честертон и Льюис этого подтверждать не хотят. Потому о них и говорят: "Устарели".

"Казалось бы, можно ли назвать старомодными таких легких, даже слишком легких писателей, как Честертон и Льюис? Можно, отчасти из-за их простоты. Наш век не очень ее любит. У Льюиса, как и у Честертона, есть качества, совсем непопулярные в наше время: оба – намеренно просты, оба – раздражающе серьезны. Как и Честертон, Льюис очень несерьезно относился к себе, очень серьезно – к тому, что отстаивал. Льюис сказал, что из мыслителей XX в. на него больше всего повлиял Честертон, а из книг Честертона – "Вечный Человек". Действительно, они принадлежат к одной .традиции, и даже не но "жанру" (который, кстати, не должен удивлять страну, где жили и писали христианские мыслители от Хомякова до Федотова), а по здравомыслию и редкому сочетанию глубокой убежденности с глубоким смирением. Похожи они не во всем: Льюис рассудительнее Честертона (не "разумнее", а именно "рассудительнее"), строже, тише, намного печальней, в нем меньше блеска, больше спокойствия. Но, вместе взятые, они гораздо меньше похожи на своих современников. Какими бы эксцентричными ни казались их мысли, оба они, особенно Льюис, постоянно напоминали, что ничего не выдумывают, даже не открывают, только повторяют забытое".
Н.Трауберг, "Несколько слов о Клайве С. Льюисе"



Франсиско Рибальта, "Видение св. Франциска", фрагмент



Г.А.В. Траугот, К.Льюис, "Лев, Колдунья и Платяной шкаф"

Добавлено спустя 9 минут 26 секунд:

Я пишу всё это так же, как читал рыцарские романы Дон Кихот. Не вовремя, нелепо, неизвестно зачем. Это тоже своего рода наивный, плохой рыцарский роман во времена битв и катастроф. И всё же пишу, думая то же, что и всегда: а может, это кому-нибудь сгодится?

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Чт Мар 24, 2011 12:38 pm   



1 Апреля 2011 г. в 19:00 в Храме Успения Пресвятой Богородицы на Успенском вражке (Газетный переулок, 15), Москва

Концерт-приношение Наталье Леонидовне Трауберг
"Вздохи грешника и хлеб ангельский"

В концерте-приношении Наталье Леонидовне Трауберг (5.07.1928-1.04.2009) прозвучит музыка английских композиторов XVI-XVII вв Джона Доуленда, Уильяма Бёрда, Орландо Гиббонса.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
PB



Зарегистрирован: 12.09.2007
Сообщения: 468

СообщениеДобавлено: Пт Мар 25, 2011 7:53 pm   

Мила, я сейчас очень занята на работе, так что не смогу, скорее всего, регулярно поддерживать беседу. Извините и не подумайте, что это от невнимания к вам. Высказывания Трауберг, ее собственные мнения, для меня интереснее ее переводов. Мне всегда интереснее делается, когда человек выражает собственное, а не пересказывает чужое. Личная окрашенность высказываний - очень интересно. Я часто после прочтения какого-нибудь литературного произведения провожу гораздо больше времени, читая жизнеописание автора. А вот с музыкой по-другому. Терпеть не могу оставаться для разговора с музыкантами после концерта, как у нас тут часто предлагают. Может, потому, что много с музыкантами общалась и примерно представляю, что они после концертов говорят и почему ))) Так что с концертов в темпе уматываю, забрав от них лучшее, что они могут мне дать.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Пт Мар 25, 2011 10:17 pm   

Вообще вопрос, конечно, интересный: что может добавить человек к плодам своего труда с помощью того, что в этих плодах не очевидно, а иногда и не вложено в них? Если он что-то не захотел или не смог вложить в свой труд, нужно ли добавлять это к сделанному? Музыкантов и художников в самом деле слушать порой скучно. Но, бывает, сам музыкант или художник оказывается интереснее того, что он делает, и тоже вопрос возникает: а что ж он не блистает в своей работе, как в беседе?
Зрителю, слушателю и читателю не хочется остаться одураченными. Это понятно и нормально. Если он обращает своё внимание на предмет, этот предмет просто должен быть интересным. И в переводной литературе это зависит от "посредника".
Помню, как в детстве быстро отучилась говорить про иностранных писателей "Хорошо пишет!" Почём я знала, хорошо ли он пишет? Важно, хорошо ли пишет переводчик. И уже скоро столкнулась с реальными последствиями качества перевода. Думаю, и вам попадалась не одна книга в разных переводах, и вы знаете, о чём я говорю. Наверное, переводчик обязан быть не мельче книги, которую он переводит - и интеллектуально, и культурно.
Музыканты, конечно, те же переводчики, но сфера совсем иная. Если бы они нам про свои творческие планы пели или импровизировали на инструменте)))... И чтоб талантливо!

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Сб Мар 26, 2011 11:32 pm   

Наталья Трауберг о чтении Честертона в наше время.
"Вроде бы читать Честертона гораздо легче - и внешне (не нужен самиздат), и внутреннее (привычнее тон). Учить надежде нужно и сейчас, отчаяние и цинизм подстерегают при любых режимах. Вот и учись ей, читая англичанина, похожего и на ангела, и на пивную кружку. Но возникла помеха, почти непреодолимая. В проломы назидательной важности на нас просто хлынуло беззаконие, если хотите - наплевательство, если хотите - "игра на понижение". Теперь Честертон - дурак какой-то, у него ведь есть убеждения, да ещё особенно прочные. Лёгкость его тона давно перекрыли достижения новой словесности, ею он привлечь не может, её и без него хватает. К тому же он абсолютно приличен - это теперь, когда позволено совершенно всё!
Вот и получается, что для одних он - шут, для других - ментор. И то, и другое раздражает. Так обернулось сочетание крепости и лёгкости, которые сотни раз описывали, чтобы одни не приняли его за кровожадного борца, другие - за поборника аномии (и то, и другое бывало). Издавая его сейчас, приходится снова говорить об этом редком сочетании, хотя бы для того, чтобы Честертона просто не отбросили.
Однако сам он часто повторял, что не так уж мы, люди, меняемся. Очень может быть, что где-то сидит человек лет восемнадцати и, не придуриваясь (хотя бы потому, что рядом никого нет), испытывает точно то же самое, что испытывали мы, люди, благодарные Честертону".

"Сама жизнь", "Честертон для молодых".

И про современный перевод.
"А вот то, что сейчас пишут... Кроме высокого класса есть средний. На самом деле он плохой. Ужас в том, что что есть высокий уровень, пусть даже заглаженный, а вот среднего, профессионально-внимательного перевода нет. Мы с коллегами сравниваем это с гнилым мясом. Знаете, в средние века подпорченное мясо сдабривали всякими травками, чтобы не так пахло. Когда начались Крестовые походы, с Востока тащили мешками всё, чем можно присыпать эту гниль - перец, мускат, кардамон. На это часто похож современный перевод. Сплошные "парни" - при том, что в английском тексте "chap" или "gay" заменяют местоимение "он". <...> Классический же вид такого перевода - это жалчайший, рабский синтаксис с насованным перцем. Одни пассивы. Каждая фраза начинается с "но", а если нет - с "и". Здесь ничего сделать нельзя. Это не литература. Но таким образом основательная часть англоязычной словесности не попадает в русскую культуру. Так что, если вам не всё равно, не читайте это. Либо читайте по-английски.
- Я думаю, эти книги издаются как раз для тех, кому всё равно.
- Да, видимо, так. И всё же больно, когда сравниваешь оригинал и перевод, уничтожающий писателя. Поэтому я иногда переписываю чужие переводы. Прошу в издательстве, чтобы мне дали это сделать, - жалко писателя и читателей. Привычной рукой перевожу пассив в актив, ввожу действенный глагол, делаю что-то, чтобы текст хоть как-то дышал".

"Сама жизнь", "Рай, юмор и уют. Беседа с Никитой Алексеевым".

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Вт Авг 23, 2011 12:20 am   

В поддержку мысли Натальи Трауберг о необходимости высокого культурного и профессионального уровня переводчика.

„Сопоставленные с Чуковским и Маршаком, они бледнеют, я вынужден был их «подкрасить»,” – рассказывал мне когда-то Асар Эппель, который перевёл среди прочего „Слона Хоботовского” [Юлиана Тувима].
…Кстати, всё это вполне нормально: пока в твоей родной литературе нет явлений, которые должны в ней быть, ты попробуй их создать заново.
Важно, чтобы они выглядели так, как будто их написали сразу на твоём языке, и чтобы оценивались как произведения родной литературы. А не как товар второго сорта, не как доклад о чужом стихотворении.
Поэтому когда меня русские уверяют, что „На севере диком стоит одиноко” это не перевод из Гейне, а стихи Лермонтова, я отвечаю: „Именно поэтому я это стихотворение считаю переводом!”.
Другие переводы мне неинтересны.

Ежи Чех, "Исповедь интерпоэта"

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Мила



Зарегистрирован: 11.09.2007
Сообщения: 4303

СообщениеДобавлено: Сб Окт 15, 2011 5:14 pm   

"Остановились раз четверо хоббитов на границе двух переводов. Один и говорит спутникам:
- Запомните, я теперь никакой не Торбинс. Спросят - так Бэггинс".
из сети

Думаю, Наталья Леонидовна улыбнулась бы.

Но я хочу сейчас сказать не о "трудностях перевода", а о роли переводной литературы в нашей жизни.
Я вот почти что на ней одной и выросла - и, значит, тихий, скромный и незаметный переводчик всегда маячил за моим плечом, когда я сидела у книжных стеллажей в кресле либо за столом или была в дороге, и склонялся надо мной, когда я лежала больная в постели.
Вот эссе Трауберг целиком - оно маленькое и лучше меня говорящее о том, что такое мировая литература и культура в целом в нашей скромной частной жизни.

Белая лошадь

Наверное, у многих, несомненно — у меня давно сложился довольно отчётливый образ Англии. Судя по книгам, которые я читала в детстве, был он и у русских современников Виктории. Таинственный Лондон и островки уюта впечатались в память, мало того — вошли в сердце. Главной из таких книг была и осталась "Маленькая принцесса", особенно то место, где героиня создаёт островок на нищенском чердаке. Когда она кладёт на колченогий столик алую шаль в цветах и комната освещается, словно пиршественный зал, я неизменно радуюсь, чуть ли не ахаю, хотя недавно сама это переводила, пытаясь отредактировать старый перевод.

Между "Маленькой принцессой", которую я прочитала зимой 1934/35 годов, и не менее страшной зимой 1950/51 годов прошло шестнадцать лет, за которые я узнала историю Англии, её классиков, и детектив, и нонсенс. Летом 1946 года появились Честертон и Вудхауз, с тех пор много раз спасавшие меня от сумасшествия или отчаяния. Наконец, уволенная с работы, где я пробыла только год, я делала с мамой абажуры и читала старые номера журнала "Strand". Скорее всего, их привезла из Англии племянница Ходасевича Валентина Михайловна, непосредственно вслед за этим познакомившая моих родителей (см. "Дедушка Коля и сэр Пэлем"). Была она там в 1924 году, и через много десятилетий, совсем недавно, я прочитала, что Лондон ей не понравился.

Зато для меня этот лондонский журнал оказался сильнейшим противоядием. Свобода, достоинство, privacy, смех, защищённость уютного дома — против каждоминутного страха, что сейчас придут сажать отца-космополита или нас самих за недозволенное ремесло. Сдержанность и чудачество, терпимость и чувствительность — ну всё как есть создавало образ блаженной страны, которой и полагается быть на краю света.

Позже, во второй половине пятидесятых, когда мы уже поселились в Москве, я прочитала поэму Честертона "Белая лошадь". Из неё следовало, что мы, люди, должны непрестанно и незаметно выпалывать дикие травы, чтобы на меловых холмах оставалось чёткое изображение белой лошади. Конечно, это — образ, да ещё по-честертоновски неточный. На самом деле там вырезан дёрн, и не совсем ясно, может ли трава расти прямо из мела. Но противопоставление космоса и хаоса, хорошо знакомое из книг, ожило и больше не исчезало.




! Мила:
Этот заповедник, где вы находитесь, меняет адрес.
Теперь он будет находиться здесь. Сама тема тут http://forum.arimoya.info/threads/Рупор-Сэйерс-Честертона-Льюиса-И-свой-голос-Н-Трауберг.247/#post-18875 Сохраните ссылку.
Приглашаю вас на новый сайт.

К началу темы
  Ответить с цитатой                 Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Добавить тему в избранное   Ответить на тему    Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011) -> Личное -> Персональные подфорумы -> Келья Милы Часовой пояс: GMT + 3
 
Всё на одной странице

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах





Powered by phpBB © 2001, 2005 & Святой Коннектий