Стихи из цикла «человек и собака»

***
Я сегодня утром, рано-рано,
Когда спали все. Когда пришла тоска.
Подступила и взялась вдруг рьяно
Душу заворачивать в тисках.
Я не выдержал, стянул скорее шубу
С вешалки скрипучей и на двор...
Побежал сквозь снег, в поту, по кругу,
Словно от погони поздний вор…
Я остановился у дороги
И о чудо! Экие дела,
У собаки тощей и убогой
Я увидел чудные глаза.
Я их на веку своем превидел
Множество. Я много видел их.
И таких, как расписная книга.
И как пресный и убогий стих.
Ну, а эти, прямо окатили.
Впрямь заворожили до слезы.
Я еще такой ни разу силы
Не видал в глазах. Такой грозы
Мне не приходилось видеть в свете.
Я гляжу и ломит пополам…
Душат душу, словно рыбу сети,
Дикие и чудные глаза.
Милый пес, тебе б родиться в людях.
Человеком быть бы на земле,
А не снег топить убогой грудью,
Замерзая в поле на заре.
Почему же так? Где правда в свете?
Милый мой, скорей беги за мной.
Мы разбудим всех. Пусть смотрят дети
На глаза твои. Скорей за мной! За мной!
Пусть они погладят твои уши.
Пусть обнимут тощие бока.
И быть может, вдруг воспрянут души.
И смахнет слезу жены рука.

1987 г.


***
Почему я не рожден на свет собакой?
Отчего я не умею воплем выть?
Так, что бы дрожали нервно лапы
Когда взялся б в ночи голосить.

Я б тогда не требовал покоя.
Рад бы был взамен людских страстей,
Что хозяин грубою рукою
Иногда приносит мне костей.

Я бы выл под перезвоны цепи.
Стон свой разносил бы по дворам,
Так, что бы окрестные соседи
Мне мечтали «сунуть» по зубам.

И пускай, пускай потом б летели
За забор, из-за угла, в меня,
Травленное мясо и каменья,
И картечь предательски звеня.

Но зато и тихими ночами,
Когда всем спокойно и тепло,
Мление над лживыми речами
Никогда б меня не подвело.

И никто на целом белом свете
Не прочел б в моих сухих глазах
О чем думал рано на рассвете,
Отчего так радует гроза.

Я бы никогда огрублым сердцем
Не лизал бы человечьих рук.
И совсем не прилагал б усердий,
Чтобы провести соседских сук.

Никому на этом мрачном свете
Я б себя в обиду не давал.
И лишь только б малым, милым детям
Теребить и гладить позволял…

…Отчего я не рожден на свет собакой?
Почему я не умею громко выть?
Так, что бы дрожали нервно лапы
Когда взялся б в ночи голосить.

1987 г.


***
Ну, здравствуй! Здравствуй! Снова я
Тебя увидел, пес мой милый,
Ты постарел совсем, а я
Наоборот – прибавил силы.
Теперь уж я совсем «мужик»
Мне скоро четверть века станет.
Мой дорогой, да не лижись.
Не мог приехать раньше – занят.

Да... Минуло немало лет
Должно быть семь иль даже восемь…
Здесь все другое. Только дед,
Как и тогда ругает осень.
Деревня «новеньким» бочком,
Шумя садами, сжалась к речке.
Спустилась и «мычит» бычком.
«Сосет», смакуя песней, вечер.

Я слышу голос у воды…
Теперь уж не в загуле пьяном.
Дед говорит: «Везут сюды
Ее раз в год, да и то мало.
Ее теперь и не видать
Теперь с вином-то стало пусто,
А водка… Бабка говорит:
Пей сок морковный, да капустный».

Ну а на что же мне морковь
Когда за 80 стало?
Она не в кровь, Она не в бровь.
Что принял, то и убежало».
«Нет – говорю – ты, дед не прав».
А сам смеюсь – не разуверить.
Дед сам себе давно «Минздрав»
Все на себе успел проверить.

Не знаю дальше, что ворчит
Мой добрый дед. Его не слышу.
Гармонь поет. Петух кричит.
И кот мяукает на крыше.

Пойдем-ка, милый пес, к реке
Наслушаемся. Наглядимся.
Ты помнишь ту, на чьей руке
Щенком еще ворчал и бился?
Как она ныне? Как живет?
Ласкает ли тебя как прежде?
Давным-давно у тех ворот
Развеял ветерок надежду…

Пойдем же. Что же идешь?
Скорей пустись за мною с лаем!
Ты постарел… Ну что же. Что ж.
Когда-нибудь и я «отлаю».
А минуло ли много лет?
Всего лишь семь иль может восемь.
Бежали с лаем на рассвет
В ту пору мы с тобою в осень…

1987 г.


***
Дай мне лапу. Не бойся. От Бога
Вот рука моя, ласковый пес.
Не в обиде будь – даже немного
Сахарку я тебе не принес.

Я иду теперь не из жилища.
Пробродив эту ночь напролет.
Из души золу пепелища
На ветру разбрасывал в лёт.

Ты не знаешь, что есть «человеки».
Хорошо хоть не ведаешь ты,
Что словно для чьей-то потехи
Человеки живут как «скоты».

И что словно бы не понимают
Одного языка доброту.
И ее как слепые пинают,
Занырнув с головой в суету.

Жаль мне, жаль, что никто не оценит
Теплоту моих преданных рук.
Всё пытаются выискать «ценник»,
А в глазах недоверье, испуг…

Ах, сгорай все. Гори все и чахни…
Разлетайся зола на ветру…
Я должно быть в завтрашний праздник
Не крича и не плача умру.

Что поделать? Но мне уж иначе
Не помочь… Или ты бы помог?!
Погоди, не лижись. Дома в пачке
Должен где-то быть сахарок.

1987 г.

Чудные глаза